Page 66 - Три толстяка

«Пусть он смотрит на зверей, — решили они. — Вот у него есть мёртвая, бездушная кукла, и
вот у него будут злые звери. Пусть он видит, как кормят тигров сырым мясом и как удав
глотает живого кролика. Пусть он слушает голоса хищных зверей и смотрит в их красные
дьявольские зрачки. Тогда он научится быть жестоким».

Но дело сложилось не так, как хотели Толстяки.

Наследник Тутти прилежно учился, слушал страшные летописи о героях и царях, смотрел с
ненавистью на прыщавые носы воспитателей, но не становился жестоким.

Общество куклы он полюбил больше общества зверей.

Конечно, вы можете сказать, что двенадцатилетнему мальчику стыдно развлекаться куклами.
В этом возрасте многие предпочли бы охотиться на тигров. Но здесь была некая причина,
которая в своё время откроется.

Вернёмся к Суок.

Она решила дождаться вечера. В самом деле, кукла, шатающаяся среди бела дня в
одиночестве по дворцу, могла бы возбудить подозрение.

После уроков они снова встретились.

– Ты знаешь, — сказала Суок, — когда я лежала больная у доктора Гаспара, мне приснился
странный сон. Мне снилось, что я из куклы превратилась в живую девочку… И будто я была
цирковой актрисой. Я жила в балагане с другими актёрами. Балаган переезжал с места на
место, останавливался на ярмарках, на больших площадях и устраивал представления. Я
ходила по канату, я танцевала, умела делать трудные акробатические штуки, играла разные
роли в пантомимах…

Наследник слушал её с широко раскрытыми глазами.

– Мы были очень бедные. Очень часто мы не обедали. У нас была большая белая лошадь.
Её звали Анра. Я ездила на ней и жонглировала, стоя на широком седле, покрытом рваным
жёлтым атласом. И лошадь умерла, потому что целый месяц мы имели слишком мало денег,
чтобы хорошо кормить её…

– Бедные? — спросил Тутти. — Я не понимаю. Почему же вы были бедные?

– Мы представляли перед бедняками. Они бросали нам маленькие медные монеты, а иногда
после представления шляпа, с которой клоун Август обходил зрителей, оставалась
совершенно пустой.

Наследник Тутти ничего не понимал.

И Суок рассказывала ему, пока не наступил вечер. Она говорила о суровой нищенской жизни,
о большом городе, о знатной старухе, которая хотела её выпороть, о живых детях, на которых
богачи натравливают собак, о гимнасте Тибуле и оружейнике Просперо, о том, что рабочие,
шахтёры, матросы хотят уничтожить власть богачей и толстяков.

Больше всего она говорила о цирке. Постепенно она увлеклась и забыла о том, что
рассказывает сон.

– Я очень давно живу в балаганчике дядюшки Бризака. Я даже не помню, с каких пор я умею
танцевать, и ездить верхом, и крутиться на трапеции. Ах, каким я научилась чудесным
штукам! — Она всплеснула руками. — Вот, например, в прошлое воскресенье мы
представляли в гавани. Я играла вальс на абрикосовых косточках…

Page 66/93