Page 136 - Приключения Электроника

Класс насторожился: вечный спор между программистами и монтажниками, возникший
вместе с рождением школы юных кибернетиков, спор о том, кто важнее для науки —
теоретики или практики, учителя или конструкторы вычислительных машин, продолжался.

Сергей обернулся к соседу по парте.

— Сто лет назад, — спокойно ответил он Профессору, — сразу же после спуска на воду
утонул вместе с экипажем английский броненосец «Кептен». Утонул только потому, что
лорды адмиралтейства осмеяли опыты с моделью броненосца. Модель-игрушка
переворачивалась даже при слабых волнах. А потом пошел ко дну и сам броненосец. И ты
знаешь, Профессор, какая мемориальная доска висит в Лондоне?

Профессор, не ожидавший такого вопроса, молчал. Вокруг него была такая пустая тишина,
точно он внезапно очутился на необитаемом острове.

И громом прозвучал голос учителя математики, цитировавшего первый исторический
параграф устава современного кибернетика:

— "Вечное порицание невежественному упрямству лордов адмиралтейства!"

От грохота задребезжали стекла. Казалось, вместе с классом хохочут над своей глупостью
сами невидимые лорды адмиралтейства. Вечный вопрос на сегодня был решен. Сыроежкин
сел с видом победителя.

— Ну зачем ты так? — проговорил, хихикая, Вовка Корольков. — Шепнул бы мне на ухо…

— Читать надо, Профессор, — строго сказал Сережка. — И не одни только логарифмические
таблицы…

Таратар, подождав, пока класс успокоится, вновь обратился к победителю:

— Но ты не закончил, Сережа. Идея твоя интересная. А доказательства?

И Сыроежкин, став у доски, начал рассказывать о сложной биоэлектронной системе — то, что
он знал о Рэсси. И хотя он ни разу не назвал его имени, ребята почувствовали, что речь идет
о какой-то необычной личности: вот она, набросанная в уравнениях, обретает плоть в
электронных схемах, учится распознавать образы, обнаруживать цель, формирует свои
понятия о внешнем мире, тренируется в математических играх, изучая полет, движение в
воде, погоню, пожар, ранение, аварийное состояние, даже землетрясение, — и все
запоминает. Каждый, кто слушал Сергея, как он рассказывает о следах памяти, представил
снежный рисунок на стекле, или серебристую паутину, натянутую между деревьев, или
звездную нитку Млечного Пути — словом, какой-то сложный, мгновенно сверкающий узор, —
так запоминает важные события память машины и человека. Хитросплетенные узоры
остались после обучения в схемах Рэсси, сложной модели, которая должна принести миру
новые важные открытия.

— Кто это? — спросил тонкий голос, когда Сережка умолк.

— Рэсси, — кратко ответил Сыроежкин и испуганно пощупал карман. К счастью, транзистор
был в другой рубашке, и Рэсси не слышал лекции. — Я покажу его, когда вернется
Электроник.

Все сразу поверили, что есть на свете Рэсси. А Макар Гусев, махая над головой
кулаками-гирями, закричал:

— Это не Сыроежкин! Я сразу догадался… Это Электроник. Он слишком умный!

Page 136/274