Page 87 - Робинзон Крузо

Божьего суда над собой; я так же мало усматривал карающую десницу в

постигших меня бедствиях, как если б я был счастливейшим человеком на
свете.
Но теперь, когда я захворал и на досуге картина смерти представилась
мне очень живо, – теперь, когда дух мой стал изнемогать под бременем
недуга, а тело ослабело от жестокой лихорадки, совесть, так долго спавшая
во мне, пробудилась. Я стал горько упрекать себя за прошлое; я понял, что
своим беспримерно греховным поведением навлек на себя Божий гнев и
что беспримерные удары судьбы были лишь справедливым мне
возмездием.
Особенно сильно терзали меня мысли на второй и на третий день моей
болезни, и в жару лихорадки, под гнетом жестоких угрызений, из уст моих
вырывались слова, похожие на молитву, хотя молитвой их нельзя было
назвать. В них не выражалось ни надежд, ни желаний; то был скорее вопль
слепого страха и отчаяния. Мысли были спутаны, самообличение –
беспощадно; страх смерти в моем жалком положении туманил мой ум и
леденил душу; и я, в смятении своем, сам не знал, что говорит мой язык. То

были скорее бессвязные восклицания в таком роде: «Господи, что я за
несчастное существо! Если я расхвораюсь, то, конечно, умру, потому что
кто же мне поможет! Боже, что станется со мной?» Из глаз моих полились
обильные слезы, и долго потом я не мог вымолвить ни слова.
Тут припомнились мне благие советы моего отца и пророческие слова
его, которые я приводил в начале своего рассказа, а именно, что, если я не
откажусь от своей безумной затеи, на мне не будет благословения Божия;
придет пора, когда я пожалею, что пренебрег его советом, но тогда, может
статься, некому будет помочь мне исправить содеянное зло. Я вспомнил эти
слова и громко сказал: «Вот когда сбывается пророчество моего дорогого
батюшки! Кара Господня постигла меня, и некому помочь мне, некому
услышать меня!.. Я не внял голосу Провидения, милостиво поставившего
меня в такие условия, что я мог быть счастлив всю мою жизнь. Но я не

захотел понять это сам и не внял наставлениям своих родителей. Я оставил
их оплакивать мое безрассудство, а теперь сам плачу от последствий его. Я
отверг их помощь и поддержку, которая вывела бы меня на дорогу и
облегчила бы мне первые шаги; теперь же мне приходится бороться с
трудностями, превышающими человеческие силы, – бороться одному, без
поддержки, без слова утешения и совета!» И я воскликнул: «Господи, будь
мне защитой, ибо велика печаль моя!»
Это была моя первая молитва, если только я могу назвать ее так, за
много, много лет. Но возвращаюсь к дневнику.