Page 5 - Чудесный доктор

отсюда… Сволочи вы…»

– Да кто же это? Кто же с вами разговаривал?.. Говори толком, Гриша!
– Швейцар разговаривал… Кто же еще? Я ему говорю: «Возьмите,
дяденька, письмо, передайте, а я здесь внизу ответа подожду». А он
говорит: «Как же, говорит, держи карман… Есть тоже у барина время ваши
письма читать…»
– Ну, а ты?
– Я ему все, как ты учила, сказал: «Есть, мол, нечего… Матушка
больна… Помирает…» Говорю: «Как папа место найдет, так отблагодарит
вас, Савелий Петрович, ей-богу, отблагодарит». Ну, а в это время звонок как
зазвонит, как зазвонит, а он нам и говорит: «Убирайтесь скорее отсюда к
черту! Чтобы духу вашего здесь не было!..» А Володьку даже по затылку
ударил.
– А меня он по затылку, – сказал Володя, следивший со вниманием за
рассказом брата, и почесал затылок.
Старший мальчик вдруг принялся озабоченно рыться в глубоких
карманах своего халата. Вытащив наконец оттуда измятый конверт, он

положил его на стол и сказал:
– Вот оно, письмо-то…
Больше мать не расспрашивала. Долгое время в душной, промозглой
комнате слышался только неистовый крик младенца да короткое, частое
дыхание Машутки, больше похожее на беспрерывные однообразные стоны.
Вдруг мать сказала, обернувшись назад:
– Там борщ есть, от обеда остался… Может, поели бы? Только
холодный, – разогреть-то нечем…
В это время в коридоре послышались чьи-то неуверенные шаги и
шуршание руки, отыскивающей в темноте дверь. Мать и оба мальчика – все
трое даже побледнев от напряженного ожидания – обернулись в эту
сторону.
Вошел Мерцалов. Он был в летнем пальто, летней войлочной шляпе и

без калош. Его руки взбухли и посинели от мороза, глаза провалились,
щеки облипли вокруг десен, точно у мертвеца. Он не сказал жене ни одного
слова, она ему не задала ни одного вопроса. Они поняли друг друга по тому
отчаянию, которое прочли друг у друга в глазах.
В этот ужасный, роковой год несчастье за несчастьем настойчиво и
безжалостно сыпались на Мерцалова и его семью. Сначала он сам заболел
брюшным тифом, и на его лечение ушли все их скудные сбережения.
Потом, когда он поправился, он узнал, что его место, скромное место
управляющего домом на двадцать пять рублей в месяц, занято уже