Page 90 - Аленушкины сказки
P. 90
хочет уморить нас с голоду…
– Господа, имейте терпение, – заметил стоявший на одной ноге Гусак. – Смотрите на меня: я
ведь тоже есть хочу, а не кричу, как вы. Если бы я заорал на всю глотку… вот так… Го-го!..
Или так: и-го-го-го!!
Гусак так отчаянно загоготал, что кухарка Матрена сразу проснулась.
– Хорошо ему говорить о терпении, – ворчала одна Утка, – вон какое горло, точно труба. А
потом, если бы у меня были такая длинная шея и такой крепкий клюв, то и я тоже
проповедовала бы терпение. Сама бы наелась скорее всех, а другим советовала бы
терпеть… Знаем мы это гусиное терпение…
Утку поддержал Петух и крикнул:
– Да, хорошо Гусаку говорить о терпении… А кто у меня вчера два лучших пера вытащил из
хвоста? Это даже неблагородно – хватать прямо за хвост. Положим, мы немного
поссорились, и я хотел Гусаку проклевать голову – не отпираюсь, было такое намеренье, – но
виноват я, а не мой хвост. Так я говорю, господа?
Голодные птицы, как голодные люди, делались несправедливыми именно потому, что были
голодны. II
Индюк из гордости никогда не бросался вместе с другими на корм, а терпеливо ждал, когда
Матрена отгонит другую жадную птицу и позовет его. Так было и сейчас. Индюк гулял в
стороне, около забора, и делал вид, что ищет что-то среди разного сора.
– Кхе-кхе… ах, как мне хочется кушать! – жаловалась Индюшка, вышагивая за мужем. – Вот
уж Матрена бросила овса… да… и, кажется, остатки вчерашней каши… кхе-кхе! Ах, как я
люблю кашу!.. Я, кажется, всегда бы ела одну кашу, целую жизнь. Я даже иногда вижу ее
ночью во сне…
Индюшка любила пожаловаться, когда была голодна, и требовала, чтобы Индюк непременно
ее жалел. Среди других птиц она походила на старушку: вечно горбилась, кашляла, ходила
какой-то разбитой походкой, точно ноги приделаны были к ней только вчера.
– Да, хорошо и каши поесть, – соглашался с ней Индюк. – Но умная птица никогда не
бросается на пищу. Так я говорю? Если меня хозяин не будет кормить, я умру с голода… так?
А где же он найдет другого такого индюка?
– Другого такого нигде нет…
– Вот то-то… А каша, в сущности, пустяки. Да… Дело не в каше, а в Матрене. Так я говорю?
Была бы Матрена, а каша будет. Все на свете зависит от одной Матрены – и овес, и каша, и
крупа, и корочки хлеба.
Несмотря на все эти рассуждения, Индюк начинал испытывать муки голода. Потом ему
сделалось совсем грустно, когда все другие птицы наелись, а Матрена не выходила, чтобы
позвать его. А если она позабыла о нем? Ведь это и совсем скверная штука…
Но тут случилось нечто такое, что заставило Индюка позабыть даже о собственном голоде.
Началось с того, что одна молоденькая Курочка, гулявшая около сарая, вдруг крикнула:
– Ах-куда!..
Все другие курицы сейчас же подхватили и заорали благим матом: «Ax-куда! куда-куда…» А
всех сильнее, конечно, заорал Петух:
Page 90/103
