Page 2 - В дурном обществе

Владимир Короленко

•

В ДУРНОМ ОБЩЕСТВЕ

Из детских воспоминаний моего приятел я

I. Развалины

Моя мать умерла, когда мне было шесть лет. Отец, весь отдавшись своему горю, как будто
совсем забыл о моем существовании. Порой он ласкал мою маленькую сестру и по-своему
заботился о ней, потому что в ней были черты матери. Я же рос, как дикое деревцо в поле, —
никто не окружал меня особенною заботливостью, но никто и не стеснял моей свободы.

Местечко, где мы жили, называлось Княжье-Вено, или, проще, Княж-городок. Оно
принадлежало одному захудалому, но гордому польскому роду и представляло все
типические черты любого из мелких городов Юго-западного края, где, среди тихо струящейся
жизни тяжелого труда и мелко-суетливого еврейского гешефта, доживают свои печальные
дни жалкие останки гордого панского величия.

Если вы подъезжаете к местечку с востока, вам прежде всего бросается в глаза тюрьма,
лучшее архитектурное украшение города. Самый город раскинулся внизу над сонными,
заплесневшими прудами, и к нему приходится спускаться по отлогому шоссе, загороженному
традиционною «заставой». Сонный инвалид, порыжелая на солнце фигура, олицетворение
безмятежной дремоты, лениво поднимает шлагбаум, и — вы в городе, хотя, быть может, не
замечаете этого сразу. Серые заборы, пустыри с кучами всякого хлама понемногу
перемежаются с подслеповатыми, ушедшими в землю хатками. Далее широкая площадь
зияет в разных местах темными воротами еврейских «заезжих домов», казенные учреждения
наводят уныние своими белыми стенами и казарменно-ровными линиями. Деревянный мост,
перекинутый через узкую речушку, кряхтит, вздрагивая под колесами, и шатается, точно
дряхлый старик. За мостом потянулась еврейская улица с магазинами, лавками, лавчонками,
столами евреев-менял, сидящих под зонтами на тротуарах, и с навесами калачниц. Вонь,
грязь, кучи ребят, ползающих в уличной пыли. Но вот еще минута и — вы уже за городом.
Тихо шепчутся березы над могилами кладбища, да ветер волнует хлеба на нивах и звенит
унылою, бесконечною песней в проволоках придорожного телеграфа.

Речка, через которую перекинут упомянутый мост, вытекала из пруда и впадала в другой.
Таким образом, с севера и юга городок ограждался широкими водяными гладями и топями.
Пруды год от году мелели, зарастали зеленью, и высокие густые камыши волновались, как
море, на громадных болотах. Посредине одного из прудов находится остров. На острове —
старый, полуразрушенный замок.

Я помню, с каким страхом я смотрел всегда на это величавое дряхлое здание. О нем ходили
предания и рассказы один другого страшнее. Говорили, что остров насыпан искусственно,
руками пленных турок. «На костях человеческих стоит старое замчище», — передавали
старожилы, и мое детское испуганное воображение рисовало под землей тысячи турецких
скелетов, поддерживающих костлявыми руками остров с его высокими пирамидальными

Page 2/41