Page 28 - Дети подземелья

серого камня странным и маленьким туманным пятнышком, которое,

казалось, вот-вот расплывется и исчезнет. Когда там, вверху, над землей,
пробегали облака, затеняя солнечный свет, стены подземелья тонули совсем
в темноте, а потом опять выступали жесткими, холодными камнями,
смыкаясь крепкими объятиями над крохотною фигуркой девочки. Я
поневоле вспомнил слова Валека о «сером камне», высасывавшем из
Маруси ее веселье, и чувство суеверного страха закралось в мое сердце;
мне казалось, что я ощущаю на ней и на себе невидимый каменный взгляд,
пристальный и жадный.
– Валек! – тихо обрадовалась Маруся, увидев брата.
Когда же она заметила меня, в ее глазах блеснула живая искорка.
Я отдал ей яблоки, а Валек, разломив булку, часть подал ей, а другую
снес «профессору». Несчастный ученый равнодушно взял это приношение
и начал жевать, не отрываясь от своего занятия. Я переминался и ежился,
чувствуя себя как будто связанным под гнетущими взглядами серого камня.
– Уйдем… уйдем отсюда, – дернул я Валека. – Уведи ее…
– Пойдем, Маруся, наверх, – позвал Валек сестру.

И мы втроем поднялись из подземелья. Валек был грустнее и
молчаливее обыкновенного.
– Ты в городе остался затем, чтобы купить булок? – спросил я у него.
– Купить? – усмехнулся Валек. – Откуда же у меня деньги?
– Так как же? Ты выпросил?
– Да, выпросишь!.. Кто же мне даст?.. Нет, брат, я стянул их с лотка
еврейки Суры на базаре! Она не заметила.
Он сказал это обыкновенным тоном, лежа врастяжку с заложенными
под голову руками. Я приподнялся на локте и посмотрел на него.
– Ты, значит, украл?
– Ну да!
Я опять откинулся на траву, и с минуту мы пролежали молча.
– Воровать нехорошо, – проговорил я затем в грустном раздумье.

– Наши все ушли… Маруся плакала, потому что она была голодна.
– Да, голодна! – с жалобным простодушием повторила девочка.
Я не знал, что такое голод, но при последних словах девочки у меня
что-то повернулось в груди, и я посмотрел на своих друзей, точно увидал
их впервые. Валек по-прежнему лежал на траве и задумчиво следил за
парившим в небе ястребом. А при взгляде на Марусю, державшую обеими
руками кусок булки, у меня заныло сердце.
– Почему же, – спросил я с усилием, – почему ты не сказал об этом
мне?