Page 36 - Дубровский

приколол к рукаву иголку – сел на пушку верхом и запел во все горло меланхолическую
старую песню:

Не шуми, мати зеленая дубровушка,
Не мешай мне молодцу думу думати.

В это время дверь одного из шалашей отворилась, и старушка в белом чепце, опрятно и
чопорно одетая, показалась у порога.
– Полно тебе, Степка, – сказала она сердито, – барин почивает, а ты знай горланишь –
нет у вас ни совести, ни жалости.
– Виноват, Егоровна, – отвечал Степка, – ладно, больше не буду, пусть он себе, наш
батюшка, почивает да выздоравливает.
Старушка ушла, а Степка стал расхаживать по валу.
В шалаше, из которого вышла старуха, за перегородкою, раненый Дубровский лежал на
походной кровате. Перед ним на столике лежали его пистолеты, а сабля висела в головах.
Землянка устлана и обвешана была богатыми коврами, в углу находился женской серебряный
туалет и трюмо. Дубровский держал в руке открытую книгу, но глаза его были закрыты. И
старушка, поглядывающая на него из-за перегородки, не могла знать, заснул ли он или только
задумался.
Вдруг Дубровский вздрогнул – в укреплении сделалась тревога – и Степка просунул к
нему голову в окошко. – Батюшка, Владимир Андреевич, – закричал он, – наши знак подают,
нас ищут. Дубровский вскочил с кровати, схватил оружие, и вышел из шалаша. Разбойники с
шумом толпились на дворе, при его появлении настало глубокое молчание.
– Все ли здесь? – спросил Дубровский.
– Все, кроме дозорных, – отвечали ему.
– По местам! – закричал Дубровский.
И разбойники заняли каждый определенное место. В сие время трое дозорных
прибежали к воротам – Дубровский пошел к ним навстречу.
– Что такое? – спросил он их.
– Солдаты в лесу, – отвечали они, – нас окружают.
Дубровский велел запереть вороты – и сам пошел освидетельствовать пушечку. По лесу
раздалось несколько голосов – и стали приближаться – разбойники ожидали в безмолвии.
Вдруг три или четыре солдата показались из лесу – и тотчас подались назад, выстрелами дав
знать товарищам. – Готовиться к бою, – сказал Дубровский, и между разбойниками сделался
шорох – снова все утихло. Тогда услышали шум приближающейся команды, оружия блеснули
между деревьями, человек полтораста солдат высыпало из лесу и с криком устремились на
вал. Дубровский приставил фитиль, выстрел был удачен: одному оторвало голову, двое были
ранены. Между солдатами произошло смятение, но офицер бросился вперед, солдаты за ним
последовали и сбежали в ров; разбойники выстрелили в них из ружей и пистолетов, и стали с
топорами в руках защищать вал, на который лезли остервенелые солдаты, оставя во рву
человек двадцать раненых товарищей. Рукопашный бой завязался – солдаты уже были на валу
– разбойники начали уступать, но Дубровский, подошед к офицеру, приставил ему пистолет
ко груди и выстрелил, офицер грянулся навзничь, несколько солдат подхватили его на руки и
спешили унести в лес, прочие, лишась начальника, остановились. Ободренные разбойники
воспользовались сей минутою недоумения, смяли их, стеснили в ров, осаждающие побежали –
разбойники с криком устремились за ними. Победа была решена. Дубровский, полагаясь на
совершенное расстройство неприятеля, остановил своих, и заперся в крепости, приказав
подобрать раненых, удвоив караулы и никому не велев отлучаться.
Последние происшедствия обратили уже не на шутку внимание правительства на
дерзновенные разбои Дубровского. Собраны были сведения о его местопребывании.
Отправлена была рота солдат дабы взять его мертвого или живого. Поймали несколько
человек из его шайки и узнали от них, что уж Дубровского между ими не было. Несколько