Page 48 - Рассказы

А. П. Чехов. «Рассказы»

Глава пятая. Талант! Талант!

Прошел месяц.
Каштанка уже привыкла к тому, что ее каждый вечер кормили вкусным обедом и звали
Теткой. Привыкла она и к незнакомцу, и к своим новым сожителям. Жизнь потекла как по
маслу.
Все дни начинались одинаково. Обыкновенно раньше всех просыпался Иван Иваныч
и тотчас же подходил к Тетке или к коту, выгибал шею и начинал говорить о чем-то горячо
и убедительно, но по-прежнему непонятно. Иной раз он поднимал вверх голову и произно-
сил длинные монологи. В первые дни знакомства Каштанка думала, что он говорит много
потому, что очень умен, но прошло немного времени, и она потеряла к нему всякое уваже-
ние; когда он подходил к ней со своими длинными речами, она уж не виляла хвостом, а тре-
тировала его, как надоедливого болтуна, который не дает никому спать, и без всякой цере-
монии отвечала ему: «рррр»…
Федор же Тимофеич был иного рода господин. Этот, проснувшись, не издавал никакого
звука, не шевелился и даже не открывал глаз. Он охотно бы не просыпался, потому что, как
видно было, он недолюбливал жизни. Ничто его не интересовало, ко всему он относился
вяло и небрежно, все презирал и даже, поедая свой вкусный обед, брезгливо фыркал.
Проснувшись, Каштанка начинала ходить по комнатам и обнюхивать углы. Только ей
и коту позволялось ходить по всей квартире: гусь же не имел права переступать порог ком-
натки с грязными обоями, а Хавронья Ивановна жила где-то на дворе в сарайчике и появля-
лась только во время ученья. Хозяин просыпался поздно и, напившись чаю, тотчас же при-
нимался за свои фокусы. Каждый день в комнатку вносились П, бич, обручи, и каждый день
проделывалось почти одно и то же. Ученье продолжалось часа три-четыре, так что иной раз
Федор Тимофеич от утомления пошатывался, как пьяный, Иван Иваныч раскрывал клюв и
тяжело дышал, а хозяин становился красным и никак не мог стереть со лба пот.
Ученье и обед делали дни очень интересными, вечера же проходили скучновато. Обык-
новенно вечерами хозяин уезжал куда-то и увозил с собою гуся и кота. Оставшись одна,
Тетка ложилась на матрасик и начинала грустить… Грусть подкрадывалась к ней как-то неза-
метно и овладевала ею постепенно, как потемки комнатой. Начиналось с того, что у собаки
пропадала всякая охота лаять, есть, бегать по комнатам и даже глядеть, затем в воображении
ее появлялись какие-то две неясные фигуры, не то собаки, не то люди, с физиономиями сим-
патичными, милыми, но непонятными; при появлении их Тетка виляла хвостом, и ей каза-
лось, что она их где-то когда-то видела и любила… А засыпая, она всякий раз чувствовала,
что от этих фигурок пахнет клеем, стружками и лаком.
Когда она совсем уже свыклась с новой жизнью и из тощей, костлявой дворняжки обра-
тилась в сытого, выхоленного пса, однажды перед ученьем хозяин погладил ее и сказал:
– Пора нам, Тетка, делом заняться. Довольно тебе бить баклуши. Я хочу из тебя
артистку сделать… Ты хочешь быть артисткой?
И он стал учить ее разным наукам. В первый урок она училась стоять и ходить на зад-
них лапках, что ей ужасно нравилось. Во второй урок она должна была прыгать на задних
лапах и хватать сахар, который высоко над ее головой держал учитель. Затем в следующие
уроки она плясала, бегала на корде, выла под музыку, звонила и стреляла, а через месяц уже
могла с успехом заменять Федора Тимофеича в «египетской пирамиде». Училась она очень
охотно и была довольна своими успехами; беганье с высунутым языком на корде, прыганье
в обруч и езда верхом на старом Федоре Тимофеиче доставляли ей величайшее наслажде-
ние. Всякий удавшийся фокус она сопровождала звонким, восторженным лаем, а учитель
удивлялся, приходил тоже в восторг и потирал руки.

48