Page 9 - Рассказы

А. П. Чехов. «Рассказы»

Толстый и тонкий

На вокзале Николаевской железной дороги встретились два приятеля: один толстый,
другой тонкий. Толстый только что пообедал на вокзале, и губы его, подернутые маслом,
лоснились, как спелые вишни. Пахло от него хересом и флердоранжем. Тонкий же только
что вышел из вагона и был навьючен чемоданами, узлами и картонками. Пахло от него вет-
чиной и кофейной гущей. Из-за его спины выглядывала худенькая женщина с длинным под-
бородком – его жена, и высокий гимназист с прищуренным глазом – его сын.
– Порфирий! – воскликнул толстый, увидев тонкого. – Ты ли это? Голубчик мой!
Сколько зим, сколько лет!
– Батюшки! – изумился тонкий. – Миша! Друг детства! Откуда ты взялся?
Приятели троекратно облобызались и устремили друг на друга глаза, полные слез. Оба
были приятно ошеломлены.
– Милый мой! – начал тонкий после лобызания. – Вот не ожидал! Вот сюрприз! Ну да
погляди же на меня хорошенько! Такой же красавец, как и был! Такой же душонок и щеголь!
Ах ты, господи! Ну, что же ты? Богат? Женат? Я уже женат, как видишь… Это вот моя жена,
Луиза, урожденная Ванценбах… лютеранка… А это сын мой, Нафанаил, ученик третьего
класса. Это, Нафаня, друг моего детства! В гимназии вместе учились!
Нафанаил немного подумал и снял шапку.
– В гимназии вместе учились! – продолжал тонкий. – Помнишь, как тебя дразнили?
Тебя дразнили Геростратом за то, что ты казенную книжку папироской прожег, а меня Эфи-
альтом за то, что я ябедничать любил. Хо-хо… Детьми были! Не бойся, Нафаня! Подойди к
нему поближе… А это моя жена, урожденная Ванценбах… лютеранка.
Нафанаил немного подумал и спрятался за спину отца.
– Ну, как живешь, друг? – спросил толстый, восторженно глядя на друга. – Служишь
где? Дослужился?
– Служу, милый мой! Коллежским асессором уже второй год и Станислава имею.
Жалованье плохое… ну, да бог с ним! Жена уроки музыки дает, я портсигары приватно из
дерева делаю. Отличные портсигары! По рублю за штуку продаю. Если кто берет десять
штук и более, тому, понимаешь, уступка. Пробавляемся кое-как. Служил, знаешь, в департа-
менте, а теперь сюда переведен столоначальником по тому же ведомству… Здесь буду слу-
жить. Ну, а ты как? Небось уже статский? А?
– Нет, милый мой, поднимай повыше, – сказал толстый. – Я уже до тайного дослу-
жился… Две звезды имею.
Тонкий вдруг побледнел, окаменел, но скоро лицо его искривилось во все стороны
широчайшей улыбкой; казалось, что от лица и глаз его посыпались искры. Сам он съежился,
сгорбился, сузился… Его чемоданы, узлы и картонки съежились, поморщились… Длинный
подбородок жены стал еще длиннее; Нафанаил вытянулся во фрунт и застегнул все пуговки
своего мундира…
– Я, ваше превосходительство… Очень приятно-с! Друг, можно сказать, детства и
вдруг вышли в такие вельможи-с! Хи-хи-с.
– Ну, полно! – поморщился толстый. – Для чего этот тон? Мы с тобой друзья детства
– и к чему тут это чинопочитание!
– Помилуйте… Что вы-с… – захихикал тонкий, еще более съеживаясь. – Милостивое
внимание вашего превосходительства… вроде как бы живительной влаги… Это вот, ваше
превосходительство, сын мой Нафанаил… жена Луиза, лютеранка, некоторым образом…

9