Page 121 - Дни и ночи

Он приподнял ее голову, снял сумку и положил под койку. Потом, отступив спиной и
все еще продолжая смотреть на Аню, взял телефонную трубку и позвонил в полк начальнику
штаба, что у него есть убитые и раненые, а фельдшер сама тяжело ранена и чтобы скорей
прислали врача или фельдшера. Ему обещали. Он повесил трубку и вышел из блиндажа
отдать распоряжение на случай повторения атаки. Но немцы пока молчали.
Масленников вернулся в блиндаж, сел на койку рядом с Аней и, посмотрев на нее,
заметил, что струйка крови из ранки на лбу опять потекла вниз по щеке. Он опять вынул
платок и стер кровь.
Лицо Ани было очень бледно и спокойно. Если бы не эта ранка на лбу и не темные
пятна на гимнастерке, можно было бы подумать, что она спит. Это спокойствие и
незаметность ран пугали Масленникова, который много раз видел кровоточащие, страшные
на вид раны, после которых люди оставались живы, и знал, как часто незаметная рана,
наоборот, делает человека мертвым.
Он сидел и, как будто этим можно было помочь, вытирал набегавшие на лоб Ани капли
крови и думал о том, как придет Сабуров и что он ему скажет. Потом он вспомнил о
лежавшем у него в чемодане присланном перед седьмым ноября наркомовском подарке - там
было несколько плиток шоколада, печенье и сгущенное молоко,- он все это не трогал
потому, что думал подарить, когда у Сабурова и Ани будет свадьба. У него мелькнула
мысль: "А может быть, все это пройдет, все будет хорошо". Он еще раз послушал, как Аня
дышит. Она почти не дышала. Тогда он понял, что она, наверное, умрет, может быть, даже
до прихода врача. Это молчание наедине с ней было таким тягостным, что он, вспомнив о
немцах, пожалел, что они не идут еще раз в атаку и он не может, забыв обо всем, выскочить
отсюда с автоматом в руках. Но немцы, как нарочно, вели себя тихо, и это обозлило его. А
кровь все набегала каплями на лоб Ани, и он вытирал их, пока не заметил, что платок промок
насквозь. Он полез под койку к себе в чемодан, нашел чистый платок и, поднимаясь с колен,
увидел вошедшего в блиндаж врача.
- Где раненые? - щурясь, спросил врач.
- Вот,- указал Масленников.
- А, Клименко,- и движением, которое удивило Масленникова своим
профессиональным спокойствием, врач поддернул рукав над часами и взял руку Ани, слушая
пульс. Потом, расстегнув у Ани пояс и разрезав гимнастерку, осмотрел раны. Рана на груди
заставила его поморщиться. Он наскоро перевязал ее и, посмотрев на Масленникова
близорукими, сощуренными глазами, сказал: - Надо немедленно эвакуировать - и на стол!
- Что? - спросил Масленников.- Ну что?
Но врач ничего не ответил и позвал в блиндаж санитаров.
- Больше раненых нет? - обернулся он к Масленникову.
- Нет. Только убитые.
- А вы?
- Что я?
- Да голова-то.
Масленников потрогал голову, и когда отнял руку, ладонь была красная и липкая.
- Это пустяки,- сказал он, не храбрясь, а потому, что действительно не чувствовал
никакой боли.
- Ну-ка, ну-ка...- Врач вынул из кармана пузырек со спиртом, смочил вату и протер
висок и лоб Масленникова.
- Да, действительно пустяк. Санинструктор есть в батальоне?
- Где-то должен быть.
- Пусть перевяжет, а то загрязните.
Санитары за это время уже переложили Аню с койки на холщовые носилки и,
дожидаясь врача, поставили их на пол. То, что ее положили на пол, Масленникову
показалось грубым и обидным, хотя он десятки раз до этого видел, как раненых клали на пол
или просто на землю.