Page 2 - История одного города

например, совершенно ни с чем не сообразный рассказ о градоначальнике с музыкой. В
одном месте «Летописец» рассказывает, как градоначальник летал по воздуху, в другом —
как другой градоначальник, у которого ноги были обращены ступнями назад, едва не сбежал
из пределов градоначальства. Издатель не счел, однако ж, себя вправе утаить эти
подробности; напротив того, он думает, что возможность подобных фактов в прошедшем
еще в большею ясностью укажет читателю на ту бездну, которая отделяет нас от него. Сверх
того, издателем руководила и та мысль, что фантастичность рассказов нимало не устраняет
их административно-воспитательного значения и что опрометчивая самонадеянность
летающего градоначальника может даже и теперь послужить спасительным
предостережением для тех из современных администраторов, которые не желают быть
преждевременно уволенными от должности.

Обращение к читателю

1
от последнего архивариуса-летописца

Ежели древним еллинам и римлянам дозволено было слагать хвалу своим безбожным
начальникам и предавать потомству мерзкие их деяния для назидания, ужели же мы,
христиане, от Византии свет получившие, окажемся в сем случае менее достойными и
благодарными? Ужели во всякой стране найдутся и Нероны преславные, и Калигулы,
2
доблестью сияющие , и только у себя мы таковых не обрящем? Смешно и нелепо даже
помыслить таковую нескладицу, а не то чтобы оную вслух проповедывать, как делают
некоторые вольнолюбцы, которые потому свои мысли вольными полагают, что они у них в
голове, словно мухи без пристанища, там и сям вольно летают.
Не только страна, но и град всякий, и даже всякая малая весь, — и та своих доблестью
сияющих и от начальства поставленных Ахиллов имеет, и не иметь не может. Взгляни на
первую лужу — и в ней найдешь гада, который иройством своим всех прочих гадов
превосходит и затемняет. Взгляни на древо — и там усмотришь некоторый сук больший и
против других крепчайший, а следственно, и доблестнейший. Взгляни, наконец, на
собственную свою персону — и там прежде всего встретишь главу, а потом уже не оставишь
без приметы брюхо и прочие части. Что же, по-твоему, доблестнее: глава ли твоя, хотя и
легкою начинкою начиненная, но и за всем тем горе́ устремляющаяся, или же
стремящееся до́лу брюхо, на то только и пригодное, чтобы изготовлять смрадный
твой кал? О, подлинно же легкодумное твое вольнодумство!
Таковы-то были мысли, которые побудили меня, смиренного городового архивариуса
(получающего в месяц два рубля содержания, но и за всем тем славословящего), купно с
троими моими предшественниками, неумытными устами воспеть хвалу славных оных
Неронов 3 , кои не безбожием и лживою еллинскою мудростью, но твердостью и

1 «Обращение» это помещается здесь дострочно словами самого «Летописца». Издатель позволил себе
наблюсти только за тем, чтобы права буквы Ъ не были слишком бесцеремонно нарушены. — Изд .

2 Очевидно, что летописец, определяя качества этих исторических лиц, не имел понятия даже о руководстве,
изданных для средних учебных заведений. Но страннее всего, что он был незнаком даже с стихами Державина:

Калигула! твой конь в сенате
Не мог сиять, сияя в злате:
Сияют добрые дела!

— Прим. изд .

3 Опять та же прискорбная ошибка. — Изд .