Page 89 - Мой генерал

Мало ли похожих людей! И потом, разве таким был папа в детстве? Я видел его
фотографии. Он был там постарше. С бабушкой. Потом отдельно – с портфелем. Вместе с
бабушкой и дедом. Потом с дедом вдвоем – оба в военной форме, дед – в настоящей, а папа –
так, шутя, ему дед привез с фронта, попросил военных портных сшить гимнастерку для
мальчишки.
Я лихорадочно лезу в стол. Достаю альбом с карточками. Гость надевает очки, не
спеша разглядывает каждый снимок.
Я тревожно гляжу на него. Меня злит, что он такой медлительный. Что не может
посмотреть быстро и сказать: «Извините, я ошибся!» Он молчит, рассматривает наши
фотографии, сверяет их со своей, и я уже не злюсь, а трепещу, словно жду приговора.
Ну а как же все-таки этот? Как с ним быть? Человек прилетел с Украины, ищет сына по
имени Сергей, и может быть, папа – его сын…
Родинка на локтевом сгибе. А вдруг есть?.. Что тогда? Два деда? Два бывает, но только
когда один – отец отца, а другой – отец матери. Тут совсем не так. И так не бывает.
Гость посмотрел фотографии. Задумался. Сказал:
– Трудно понять. Подождем. Только я вас прошу – пока ни слова. Можно и ошибиться.
Будет непростительно. С этим не шутят.
– Я прошу вас о том же, – ответил дед.
И вот мы ждем. Капает вода из крана на кухне. Тихо капает, совсем не слышно. Но мне
слышно.
Кап! Кап! Кап! Кап!
Капля бухает, как дедушкин взрыв.
Бум! Бум!! Бум!!!
И сердце сжимается от предчувствия.
Я понимаю, что ничего не будет. Он же сам просил ничего пока не говорить. Даже если
родинка есть. Может быть, еще есть выход. Могу я позвать своих ребят. Кешку, Кирилла.
Окружить его со всех сторон, объяснить, что так нельзя, так не бывает! Он же сам говорил,
что женился снова, и жена у него Катя, и сын Сережа в институт поступил. А у дедушки
никого нет, кроме нас. Бабушка ведь умерла, и он совсем один. Совсем! Неужели так трудно
понять? Может же этот человек отказаться? Посмотреть на папу, увидеть родинку,
сдержаться, промолчать и уехать обратно на Украину?
Капли грохают: бэмм! Бэмм! Бэмм!
Я иду на кухню, чтобы закрутить кран, и раздается звонок. Это папа. Он улыбается.
Подмигивает. Напевает песенку:

Если смерти, то мгновенной,
Если раны – небольшой.

Кричит деду:
– Ну, отец, твоя песенка и ко мне прилипла.
– Иди сюда, Сергей! – говорит дедушка из комнаты. – Знакомьтесь: мой старый
товарищ.
Гость поднимается с дивана, бледнеет, губы у него дрожат, я досадую на него – ведь не
сдержится, скажет или закричит еще, чего доброго. Но он трясет обеими руками папину
руку, долго разглядывает его глаза, как разглядывал фотографии, улыбка блуждает на его
лице – мне кажется, он может упасть, я подхожу поближе, чтобы поддержать, в случае чего.
– Вот ты каким стал! – говорит он севшим, глухим голосом.
– А что? – спрашивает папа, ни о чем не подозревая. – Вы меня раньше видели?
Гость встревоженно глядит на дедушку, тот кивает:
– Видел, видел. Мальчишкой.
– А-а… – улыбается отец. – А я вас не помню.
– Разве же упомнишь, – отвечает человек в вышитой рубашке.