Page 84 - Мой генерал

войну, когда я нашел Сережу, я написал Лидушке, чтобы она поискала его отца. Но как? Она
мне так и ответила: искать будем после войны. Но и после войны искать было трудно. Почти
невозможно. Что я знал? Его звали Сережа. А его мать – Катя. Екатерина. Все. Если бы не
танки тогда, я нашел бы тело матери, взял документы. Но немцы напали неожиданно.
Пришлось отступать. Я запрашивал детприемники – были такие места, где занимались
детьми, выясняли про них сведения. Писал в другие организации. Везде отвечали:
установить родителей невозможно. И мы успокоились. Усыновили Сережу. Думали – все!
Навсегда!
Он умолк. Ладонь его лежала на моей руке, и я чувствовал, как она вздрагивает. Я
накрыл ее своей ладонью. Сжал ее.
– Ну и что! – сказал я. – Конечно! Конечно, навсегда! И ты мой дедушка, хватит об
этом!
– Подожди, – ответил он, – я тоже думал так. Не хватает сведений – и все. Но
оказалось, на радио теперь есть специальная передача. Разыскивают детей – бывших детей.
По воспоминаниям. По мелким деталям. Я написал туда письмо. По радио рассказали про
Сережу. Как он пел. Как звали его маму. На какой дороге это было. И примерно когда.
Огонек сигареты давно погас, но дедушка не замечал этого.
– И вот пришло письмо, – сказал он. – Может быть, это Сережин отец. И твой дедушка.
Я чуть не закричал. Меня душили слезы и досада. Такая досада на дедушку, на его
глупое поведение.
– Зачем? – прошептал я. – Зачем ты это сделал? Зачем? Зачем? Зачем?

Решение

Он молчал долго. Он, наверное, не думал, что я так возмущусь. Потом вспыхнула
спичка, и сигарета опять загорелась малиновым огоньком.
– Возьми себя в руки! – сказал дедушка твердым голосом. – И будь мужчиной!
Он помолчал. Потом произнес:
– Хочу верить, что ты поступил бы на моем месте точно так же. Иначе ты бы не был
моим внуком.
На слове «моим» он сделал ударение.
Я успокоился. Дедушка говорил со мной на равных. А если с тобой говорят на равных,
значит, нельзя пищать. Нельзя паниковать. Надо стоять вровень с человеком, который
говорит с тобой серьезно.
Я повторил, только теперь другим тоном:
– Зачем ты это сделал? Объясни!
– Я убежден, что папа никогда – понимаешь, никогда! – не предпримет попытки искать
родных. Родным он считает только меня, и я ему за это благодарен.
– Правильно! – шепнул я.
– Правильно с точки зрения Сережи. С твоей. Но я обязан сделать все! Использовать
все возможности! Это долг моей совести! Последний долг!
– Что за полуночники! – раздался голос.
Мы вздрогнули и зажмурились от яркого света.
На пороге кухни стоял папа в одних трусах и с подозрением разглядывал нас.
– А накурили! – возмутился он.
– Ничего, ничего, – пробормотал смущенно дедушка, – ты иди, нам не спится, ведь мы
же утром никуда не торопимся!
Папа помотал головой, попил воды, щелкнул выключателем и ушел, буркнув:
– Настоящие заговорщики, по ночам разговаривают.
Я усмехнулся. Действительно, заговорщики. Говорим о папе, а он даже и не
подозревает.
Да и вообще! Дедушка шлет письма, ищет папиных родственников, а мы и не