Page 15 - Партизанка Лара

И он услышал и испугался. У калитки Лару с бабушкой догнала запыхавшаяся тётя Дарья.

— Чего людей баламутите? Никто вас не гонит. Вон на усадьбе банька. Родя велел вам
сказать: можете там жить.

— Какой добрый! — Лара побледнела от гнева. Им предлагает жить в баньке, которая
топится по-чёрному — у печки нет трубы.

— Это не дом, это избушка на курьих ножках! Он просто смеётся над нами. Баб, не
соглашайся, не смей!

— А крыша-то есть, — чуть слышно вздохнула бабушка, — всё же крыша над головой.

Бабушка ещё больше сгорбилась. Губы её дрожали, дрожала рука, которой она опиралась
на Ларино плечо. Какой там шалашик! Бабушке плохо, хотя бы до баньки её довести.

Когда они подходили к баньке, завыло, заскрежетало небо. Из-за леса вынырнул один,
другой, третий самолёт.

— Фашисты! — взвизгнул соседский мальчишка. Он первый увидел свастику на крыле.

И разом всё опустело. Страх расшвырял людей, как ветер расшвыривает сухую листву.

Самолёты промчались над Печенёвом не задерживаясь. Для них это была слишком
ничтожная цель.

Но деревенские уже боялись выйти на улицу. В полном одиночестве Лара перетаскивала в
баньку брошенные под деревом вещи. Ей никто не помогал. Понятно: чужие. Покричали,
покричали и ушли. Если родные не пожалели, чего же ждать от чужих.

Смеркалось. От пруда сильнее потянуло болотной сыростью. Зло, по-ночному стали
кусаться комары. Роса на траве блестела, как битое стекло.

Постелили на лавке перину, и бабушка легла. Лара сказала, что ещё посидит на крылечке,
подумает.

— Кто ж ночью думает? Комары заедят. Уж лучше бы утром.

Но девочка уселась на крылечке, подперев щёку рукой.

Там, в дядином доме, она изо всех сил крепилась, но сейчас ей неудержимо хотелось
реветь.

Одна. Бабушка не в счёт. О бабушке надо самой заботиться. Одна. Голодная, нищая,
обиженная. Одна в чужой деревне. Без мамы, без друзей… В такое трудное время.

Вожатая говорила, что в трудную минуту пионер должен брать пример с мужественных
советских людей. И, глотая слёзы, Лара стала перебирать в памяти женщин-героев. Она
очень уважает смелых лётчиц Гризодубову и Осипенко, но штурман Марина Раскова ей
как-то ближе. Может, потому, что на фотографии, напечатанной в газете, у Расковой тоже
были тёмные глаза.