Page 70 - Партизанка Лара

— Всыпали нам плетей. И на бабушку Палач замахнулся, только она со страху сомлела.
Вот офицер и велел: «Уберите эту падаль за дверь».

— Это они будут падаль, — скрипнул зубами Санька. — Партизаны им отомстят!

— А ты болтай меньше. Иди-ка домой, Саня! Мы бабушку спать уложим и подле неё
посидим.

…Сидя возле бабушкиной постели, Галина Ивановна чутко прислушивалась к шуму
дождя. Про себя она твёрдо решила, что в эту же ночь, захватив своих младшеньких,
уйдёт к партизанам. Муж у неё коммунист, а теперь немцы знают, что дочка её
партизанка, — оставаться в деревне ей больше нельзя.

Вроде и дождь кончился. Самое время идти.

— Кажется, заснула. — Галина Ивановна встала с лавки. — Ты ещё побудь с ней, Нюра. А
мне пора.

— Я не сплю. — Бабушка с усилием открыла глаза. — И куда ты, Галя, уходишь, знаю.
Когда моя Ларушка уходила с подружками в партизаны, я тоже всё знала и тоже не спала.
Да не сказалась. Зачем, думаю, голубку мою расстраивать, силы перед дорогой у ней
отнимать…

Опустив глаза, стояли женщины перед бабушкиной постелью. Они боялись, что бабушка
не сумеет сохранить тайну, а она хранила эту тайну с самого первого дня.

Галина Ивановна наклонилась, и бабушка, словно благословляя, положила на её голову
свою худую руку:

— Иди с богом, Галя! Увидишь там Ларушку — передай: будет возможность, отпросилась
бы на часок с бабкой проститься. Бабка-де стала плоха.

— Будьте спокойны, бабушка! Я передам.

Галина Ивановна ошиблась, думая, что дождь кончился. Небо было мокрое, чёрно-
блестящее, как лужа. Редкие звёзды то тускло блестели, то исчезали — как будто
лопались, как лопаются в луже пузыри.

«Вчера тоже был дождь, и позавчера, — подумала Галина Ивановна. — Пожалуй, рожь
ляжет. А впрочем, нам её не жать».

И женщина пошла своей дорогой, не заметив прижавшуюся к забору фигурку.

Фигурка ещё немного выждала и вышла из засады. Мокрые волосы на затылке у мальчика
слиплись в косичку, с косички текло за шиворот — Саньке это было всё равно. Держа в
руке камень, он смерил глазом расстояние до окон старостиного дома и прицелился.

— Это тебе за бабушку, гад!

Сперва грохнуло, бухнуло, потом послышался острый режущий звон: на завалинку
посыпались осколки разбитого стекла.