Page 66 - Приключения Кроша

— Возможно, — равнодушно ответил Игорь.
— Значит, в кусты?
— Значит, в кусты!
Я возмутился:
— Ты первый вылез с восстановлением машины, а теперь первый смываешься.
— Человек предполагает, а бог располагает, — изрек Игорь.
Мы потратили на нашу машину столько труда! И нам запретили ее восстанавливать. В
момент, когда работа в самом разгаре. У меня со Шмаковым все почти готово, осталось только
собрать передний мост, ребята из кузнечного и сварочного выправили и заварили раму,
жестянщики и обойщики тоже все сделали… Разве можно допустить, чтобы работа пропала
впустую?..
И потом, что значит: «Рабочий класс не проявляет сознательности»? Это глупость!
Рабочие все отлично сознают и понимают. Но они не любят работу на «фу-фу», работу так
себе, между прочим, которая только мешает главной. Значит, надо внести ясность.
Конечно, я твердо решил не вмешиваться ни в какие дела. Но в том случае, когда дела
идут. А если дело стоит? Надо вмешаться! Чтобы дело опять пошло. А вот когда оно снова
пойдет, можно больше не вмешиваться.
Прежде всего я отправился в моторный цех. Это главный цех мастерских, самый светлый
и чистый, не то что наш гараж. Это и понятно: ремонт моторов требует точности, а значит,
чистоты. Ошибка на сотую долю миллиметра, и все пропало — мотор барахлит. Недаром в
моторном цехе работает Полекутин — тут надо разбираться в технике. Мотористы — слесари
высокой квалификации — знают себе цену. Каждого из них директор называет по
имени-отчеству.
Я всегда стесняюсь заходить в моторный цех. Там сердитый начальник, самоуверенный
молодой человек в пенсне. Не любит посторонних. Не то что у нас в гараже, где шатаются все,
кому не лень. Я приоткрыл дверь и поманил Полекутина пальцем.
Полекутин хороший парень, здорово разбирается в технике. Но у него дурацкая
привычка класть руку на плечо собеседнику. А он очень высокий. Если собеседник одного с
ним роста или чуть ниже, это выглядит еще ничего. Но когда он кладет руку на плечо человеку
гораздо ниже себя ростом, то этим невольно подчеркивает его малый рост.
Поэтому я всегда держусь от Полекутина на некотором расстоянии.
Полекутин полностью со мной согласился, признал, что штаб бездействует, но добавил:
— Есть еще одна сложность — запасные части. На нашу машину их не выписывают.
Кое-что можно наскрести. Но как быть с дефицитом? Например, с деталями номера…
Он стал сыпать номерами деталей. Точно как Вадим. Но Вадим называл номера деталей
потому, что плохо их знал. Полекутин, наоборот, оттого, что знал их слишком хорошо.
Я перебил его:
— Пасуем?!
— Зачем! — возразил Полекутин. — Но требуется ясность.
— Вы с Игорем и должны внести ясность.
— Мы с Игорем не сработались, — объявил Полекутин.
— Подумаешь, какой кабинет министров! — сказал я и отправился в столярный цех.
Некоторые ребята относятся к столярному цеху с пренебрежением. Особенно ребята с
техническими наклонностями. Считают, что техника — это исключительно металл, в крайнем
случае пластмасса, а дерево — пройденный этап. «Деревяшки», — презрительно выражаются
они.
А мне столярный цех нравится. Он не похож на другие цеха. Здесь свой особый звук:
визг пилы и шуршание рубанка, свой запах — запах стружки и смолистого дерева. Он
напоминает мне городок, где живет дедушка. И рабочие здесь спокойные, добродушные,
медлительные, курят махорку. Запах махорки напоминает деревню.
В столярном цехе работали четверо наших ребят, в их числе Семечкина и Макарова, те,
что всегда записывают по очереди. И эти четыре человека до сих пор ничего не сделали с