Page 67 - Приключения Кроша

кузовом и кабиной, только вынули поломанные доски и сгнившие рейки. А новых не
поставили.
Я сказал:
— Вас тут четыре гаврика, а дело ни с места.
— Успокойтесь! — насмешливо ответила Инна Макарова. — За нами дело не станет.
Семечкина добавила:
— Что за манера подгонять других!
— Никто вас не подгоняет. Но видите, какое положение — полная неувязка.
— Только не у нас, — возразила Инна Макарова, — нам не запрещают делать нашу
машину.
— Что же вы не делаете?
Они показали на стоящие в углу свежеобструганные доски и рейки.
— Все заготовлено. Успеем. Ведь кузов ставят в последнюю очередь. Пусть материал
пообсохнет.
Макарова и Семечкина меня удивили. Ведь технических наклонностей у них еще
меньше, чем у меня, а у меня, как известно, их вовсе нет.
Семечкина и Макарова представляют в нашем классе литературу и искусство. Макарова
— литературу, Семечкина — искусство. Макарова пишет рассказы, Семечкина поет. Правда,
на школьных вечерах она не поет, говорит что ей «ставят» голос: один учитель ставит, другой
переставляет. И эта волынка будет продолжаться, пока она не поступит в консерваторию. Что
касается Макаровой, то все ее рассказы кончаются одной фразой: «Занималась заря».
…Мальчик, сирота, нашел своих папу и маму. Они плачут, целуются, выходят на
улицу… Занималась заря…
…Другой мальчик, порядочный лодырь, перевоспитывался. Первый раз в жизни сделал
уроки и, счастливый, вышел на улицу. Занималась заря…
…Третий мальчик, отличник, оторвался от коллектива. На собрании его прорабатывают,
он осознает свои ошибки. Все довольны, выходят на улицу. Занималась заря…
Сует эту зарю куда попало…
Как бы то ни было, положение в столярке меня немного успокоило. Если бы так было в
других цехах! Но в других цехах так не было…
В электроцехе Гринько мне сообщил:
— Бригадир сказал: «Со своей работой не управляемся, некогда вашей заниматься!»
Это сообщение меня тем более огорчило, что стоявший в электроцехе запах серной
кислоты напомнил мне о сожженных в Липках брюках.
Сварщики вообще народ неразговорчивый. Может быть, потому, что из-за шума сварки
не слышат, что им говорят. Сколько я к ним ни приходил, я слышал от них только одно слово:
«Отойди!» Я посмотрел на раму нашей машины, одиноко стоящую на козлах, полюбовался
голубым пламенем горелки и пошел дальше.
Так я обошел все цеха. Только в обойный не зашел — там работала Майка. К ней-то надо
было зайти в первую очередь — Майка комсорг. Но между нами все кончено… Однако, когда
я проходил мимо обойного цеха (а проходил я несколько раз), Майка увидела меня и сама
вышла ко мне. Как ни в чем не бывало. Мы с ней обсудили положение и решили собрать
классное собрание. Я был рад, что Майка сама вышла ко мне.
Конечно, между нами все кончено. Но Майка, по-видимому, этого не знала. То есть не
знала, что между нами все кончено. Действительно, откуда ей это знать? Я ей не говорил, а
сама она могла не догадаться.

23

Как у нас уже повелось, мы собрались на пустыре. Пришли директор автобазы, главный
инженер, начальник моторного цеха, наш бригадир Дмитрий Александрович, похожий на
испанца, и еще два бригадира: из обойного и столярного цехов. Получилось прямо-таки