Page 23 - Ревизор

Все вместе .
Городничий . Чин такой, что еще можно постоять.
Артемий Филиппович . Мы постоим.
Лука Лукич . Не извольте беспокоиться.
Хлестаков . Без чинов, прошу садиться.

Городничий и все садятся.

Хлестаков . Я не люблю церемонии. Напротив, я даже всегда стараюсь проскользнуть
незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Только выйду куда-нибудь, уж и
говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович идет!» А один раз меня даже приняли за
главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем. После уже
офицер, который мне очень знаком, говорит мне: «Ну, братец, мы тебя совершенно приняли
за главнокомандующего».
Анна Андреевна . Скажите как!
Хлестаков . С хорошенькими актрисами знаком. Я ведь тоже разные водевильчики…
Литераторов часто вижу. С Пушкиным на дружеской ноге. Бывало, часто говорю ему: «Ну
что, брат Пушкин?» — «Да так, брат, — отвечает, бывало, — так как-то все…» Большой
оригинал.
Анна Андреевна . Так вы и пишете? Как это должно быть приятно сочинителю! Вы,
верно, и в журналы помещаете?
Хлестаков . Да, и в журналы помещаю. Моих, впрочем, много есть сочинений:
«Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И все
случаем: я не хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши
что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь братец!» И тут же в один вечер, кажется, все
написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная в мыслях. Все это, что было под
именем барона Брамбеуса, «Фрегат Надежды» и «Московский телеграф»… все это я
написал.
Анна Андреевна . Скажите, так это вы были Брамбеус?
Хлестаков . Как же, я им всем поправляю статьи. Мне Смирдин дает за это сорок
тысяч.
Анна Андреевна . Так, верно, и «Юрий Милославский» ваше сочинение?
Хлестаков . Да, это мое сочинение.
Марья Антоновна . Ах, маменька, там написано, что это господина Загоскина
сочинение.
Анна Андреевна . Ну вот: я и знала, что даже здесь будешь спорить.
Хлестаков . Ах да, это правда, это точно Загоскина; а вот есть другой «Юрий
Милославский», так тот уж мой.
Анна Андреевна . Ну, это, верно, я ваш читала. Как хорошо написано!
Хлестаков . Я, признаюсь, литературой существую. У меня дом первый в Петербурге.
Так уж и известен: дом Ивана Александровича. (Обращаясь ко всем.) Сделайте милость,
господа, если будете в Петербурге, прошу, прошу ко мне. Я ведь тоже балы даю.
Анна Андреевна . Я думаю, с каким там вкусом и великолепием дают балы!
Хлестаков . Просто не говорите. На столе, например, арбуз — в семьсот рублей арбуз.
Суп в кастрюльке прямо на пароходе приехал из Парижа; откроют крышку — пар, которому
подобного нельзя отыскать в природе. Я всякий день на балах. Там у нас и вист свой
составился: министр иностранных дел, французский посланник, английский, немецкий
посланник и я. И уж так уморишься, играя, что просто ни на что не похоже. Как взбежишь по
лестнице к себе на четвертый этаж — скажешь только кухарке: «На, Маврушка, шинель…»
Что ж я вру — я и позабыл, что живу в бельэтаже. У меня одна лестница сто'ит… А
любопытно взглянуть ко мне в переднюю, когда я еще не проснулся: графы и князья
толкутся и жужжат там, как шмели, только и слышно: ж… ж… ж… Иной раз и министр…