Page 40 - Завтра была война...

— Подожди, — сердито шепнула Зина.
Показалось или она действительно слышала крики Вики? Она старательно
прислушивалась, но резинки нестерпимо жгли бедра, а этот противный балбес пыхтел в уши.
Зиночка отъехала от него, но он тут же поехал за ней, а дальше скамейка кончалась, и ехать
Зине было некуда.
— Да отодвинься же! — зло зашипела она. — Пыхтишь, как бегемот, ничего из-за тебя
не слышно.
— Ну и черт с ними, — сказал Юра и опять взял ее за руку.
— Тихо сиди! — Зиночка вырвала руку.
И снова показалось, что крикнули за тяжелыми глухими шторами, не пропускавшими
ни звука, ни света. Зина вся напряглась, навострив уши и сосредоточившись. Ах, если бы
вместо Юрки сейчас была Искра!..
— Господи,-вдруг прошептала она.-Ну почему же так долго?
Она и сама не знала, как сказала эти слова. Она ни о чем таком не думала тогда
(исключая, конечно, ограбление и возможное насилие над Викой), но интуиция у нее
работала с дьявольской безошибочностью, ибо она была настоящей женщиной, эта
маленькая Зиночка Коваленко.
Распахнулась дверь подъезда, и на пороге показался Люберецкий. Он был без шляпы, в
наброшенном на плечи пальто и шел не обычным быстрым и упругим шагом, а
ссутулившись, волоча ноги. За ним следовал мужчина, а второй появился чуть посидм, и тут
же в незастегнутом халатике выбежала Вика.
— Папа! Папочка!..
Она кричала на всю сонную, заросшую каштанами улицу, и в крике ее был такой
взрослый ужас, что Зина обмерла.
— Понятых позови! — бросил на ходу сопровождавший Люберецкого. — Не забудь!
— Папа! — Вика рванулась, но второй удержал ее. — Это неправда, неправда! Пустите
меня!
— Телеграфируй тете. Вика! — Люберецкий не обернулся.-А лучше поезжай к ней!
Брось все и уезжай!
— Папа! — Вика, рыдая, билась в чужих руках. — Папочка!
— Я ни в чем не виноват, доченька! — закричал Люберецкий. Его заталкивали в
машину, а он кричал:— Я ни в чем не виноват, это какая-то ошибка! Я — честный человек,
честный!..
Последние слова он прокричал глухо, уже из кузова. Резко хлопнули дверцы, машина
сорвалась с места. Оставшийся мужчина оттеснил Вику в дом и закрыл дверь.
И все было кончено. И снова стало тихо и пусто, и только железно шелестели
огрубевшие каштановые листья. А двое еще продолжали сидеть на укромной скамейке,
растерянно глядя друг на друга. Потом Зина вскочила и бросилась бежать. Она летела по
пустынным улицам, но сердце ее стучало не от бега. Оно застучало тогда, когда она увидела
Люберецкого, и ей тоже, как и Вике, хотелось сейчас кричать: «Это неправда! Неправда!
Неправда!..»
Она забарабанила в дверь, не думая, что может разбудить соседей. Открыла мама
Искры: видно, только пришла.
— Искра спит.
— Пустите! — Зина юркнула под рукой матери, ворвалась в комнату. — Искра!..
— Зина? — Искра села, прикрываясь одеялом и с испугом глядя на нее. — Что? Что
случилось, Зина?
— Только что арестовали папу Вики Люберецкой. Только что, я сама видела.
Сзади раздался смех. Жуткий, без интонаций — смеялись горлом. Зина оглянулась
почти с ужасом: у шкафа стояла мать Искры.
— Мама, ты что? — тихо спросила Искра.
Мать уже взяла себя в руки. Шагнула, качнувшись, тяжело опустилась на кровать,