Page 203 - Два капитана

вообще нет, но я сознаю, что неважное. В общем, если
совет постановит, чтобы я извинился, я, ладно, извинюсь.
Очевидно, и это было глупо. Все зашумели, как будто
я сказал невесть что, и Кораблев взглянул на меня с от­
кровенной досадой.
— Да, Г ригорьев,— неестественно улыбаясь, сказал
Николай Антоныч.— Стало быть, ты готов извиниться
перед Иваном Витальевичем только в том случае, если по
этому -поводу состоится постановление совета. Иными
словами, ты не считаешь себя виновным. Ну что ж! При­
мем к сведению и перейдем к другому вопросу.
«...Рисковать своим будущим ради мелкого самолю­
бия»,— припомнилось мне.
— Извиняюсь,— повернувшись к Лихо, сказал я не­
ловко.
Но Николай Антоныч уже снова заговорил, и Лихо
сделал вид, что не слышит.
— Скажи, Григорьев: вот ты дико избил Ромашова.
Ты бил его ногами по лицу, причинив таким путем тяж­
кие увечья, заметно отразившиеся на здоровье твоего то­
варища Ромашова. Чем ты объясняешь это поведение,
неслыханное в стенах нашей школы?
Кажется, больше всего я ненавидел его в эту минуту
за то, что он говорил так длинно и кругло. Но рука
Кораблева выразительно поднялась над столом, и я пере­
стал волноваться.
— Во-первых, я не считаю Ромашова своим товари­
щем. Это было бы для меня позором — такой товарищ!
Во-вторых, я ударил его только один раз. А в-третьих,
что-то незаметно, что у него стало плохое здоровье.
Все зашумели с возмущением, но Кораблев чуть за­
метно кивнул головой.
— Мое поведение можно объяснить так,— продолжал
я все более спокойно.— Я считаю Ромашова подлецом и
могу доказать это когда угодно. Нужно было не бить его,
а устроить общественный суд и позвать всю школу.
Николай Антоныч хотел остановить меня, но я не
дал.
— Ромашов — это типичный нэпман, который говорит
только о деньгах и думает только об одном: как бы раз­
богатеть! У кого всегда можно достать деньги под залог?
У Ромашова! У кого девчонки достают пудру и губную
помаду? У Ромашова! Он купит коробку пудры, а потом
200