Page 381 - Два капитана

с площадки, он улыбался и был похож на того решитель­
ного, черного, милого Саню, в которого я когда-то влюби­
лась.
Все где-то стояли, но я не видела никого и чуть не
упала, когда спускалась с площадки. Ох, как мне не хоте­
лось, чтобы он уезжал!
Он взмахнул фуражкой, когда тронулся поезд, и я
шла рядом с вагоном и все говорила: «Да, да».
— Будешь писать?
— Да, да!
— Каждый день?
— Да!
— Приедешь?
— Да, да!
— Ты любишь меня?
Это он спросил шепотом, но я догадалась по движе­
нию губ.
— Да, да!
С вокзала мы поехали провожать Ивана Павлыча, и
дорогой он все говорил о Сане.
— Главное, не нужно понимать его слишком слож­
но,— сказал он.— А ты самолюбивая, и первое время вы
будете ссориться. Ты, Катя, вообще его почти не знаешь.
— Здрасти!
— Знаешь, какая у него главная черта? Он всегда
останется юношей, потому что это пылкая душа, у кото­
рой есть свои идеалы.— Он строго посмотрел на меня и
повторил: — Душа, у которой есть свои идеалы... А ты
гордая — и можешь этого не заметить.
Я засмеялась.
— И ничего смешного. Конечно, гордая, и девочкой,
между прочим, была совсем другая. А он — вспыльчивый.
Ты вообще подумай о нем, Катя.
Я сказала, что я и так думаю о нем слишком много
и не такой уж он хороший, чтобы о нем думать и думать.
Но вечером я так и сделала: села и стала думать о
Сане. Все ушли. Валя с Кирой в кино, а Александра
Дмитриевна в какой-то клуб — читать литмонтаж по
Горькому «Страсти-мордасти», который она сама состави­
ла и которым очень гордилась, а я долго сидела над
своей картой, а потом бросила ее и стала думать.
Да, Иван Павлыч прав — я не знаю его! Мне все еще
невольно представляется тот мальчик в куртке, который

379