Page 412 - Два капитана

Сейчас строим новый город, везде срубы и срубы, ули­
цы засыпаны щепкой, и управление аэропорта переехало
в новый великолепный трехэтажный дом с «холлом». По
вечерам мы сидим в этом «холле» и читаем Вольтера.
Интересно, что этот «современный» автор стал у нас уже
так популярен, что цитаты из его произведений украшают
стенные газеты. Я думаю о тебе так много, что мне даже
странно, откуда берется время на все остальное. Это пото­
му, что все остальное — это тоже каким-то образом ты,
особенно в полете, когда думаешь что-нибудь или поёшь и
снова думаешь — все о тебе...»
В ту зиму у меня было довольно трудно с деньгами,
потому что мне присылали деньги из Уфы, где находи­
лось Башкирское геологическое управление, и часто за­
держивали. Время от времени приходилось посылать руга­
тельные телеграммы. Кроме того, мне негде было обедать,
а готовить себе я ленилась. Словом, я совершенно одичала
и однажды, примерив свое шелковое парадное платье,
села и стала плакать от злости.
Первый раз за всю зиму я собралась в театр — к Вах­
тангову, на премьеру «Человеческой комедии»,— и оказа­
лось, что у меня старомодное платье с какими-то хвоста­
ми, которых уже сто лет как никто не носит. Потом мы с
Кирой что-то сделали с платьем — подкололи, подшили.
Но вечер был испорчен.
Это была одинокая зима в В.— такая одинокая, что
едва ли не самым частым моим гостем был Ромашов. Те­
перь трудно было представить себе, что это тот самый
Ромашов, который говорил, что убьет меня и себя. Он при­
езжал вежливый, спокойный, всегда прекрасно, даже
франтовато одетый и говорил со мной ровным голосом —
вероятно, тем самым голосом, которым он читал лекции у
себя в институте...
Однажды он приехал очень усталый и голодный.
Я сказала:
— Миша, хотите чаю?
Он сухо поблагодарил и отказался. Очевидно, он хо­
тел показать, что не стремится к другим отношениям, кро­
ме деловых, а деловые — это была экспедиция и все, что
к ней относилось.
Почему он занимался ею? Конечно, потому, что дело
касалось меня и, следовательно, «не могло быть для него
безразлично». Но здесь была и гордость— он как бы
410