Page 19 - Путешествие из Петербурга в Москву

первейший в обществе можешь быть убийца, первейший разбойник, первейший предатель,
первейший нарушитель общия тишины, враг лютейший, устремляющий злость свою на
внутренность слабого. Ты виною будешь, если мать восплачет о сыне своем, убиенном на
ратном поле, и жена о муже своем; ибо опасность плена едва оправдать может убийство,
войною называемое. Ты виною будешь, если запустеет нива, если птенцы земледелателя
лишатся жизни у тощего без здравыя пищи сосца материя. Но обрати теперь взоры свои на
себя и на предстоящих тебе, воззри на исполнение твоих велений, и если душа твоя не
содрогнется от ужаса при взоре таковом, то отыду от тебя, и чертог твой загладится навсегда в
памяти моей.
Изрекшия странницы лицо казалося веселым и вещественным сияющее блеском.
Воззрение на нее вливало в душу мою радость. Уже не чувствовал я в ней зыбей тщеславия и
надутлости высокомерия. Я ощущал в ней тишину; волнение любочестия и обуревание
властолюбия ее не касалися. Одежды мои, столь блестящие, казалися замараны кровию и
омочены слезами. На перстах моих виделися мне остатки мозга человеческого; ноги мои
стояли в тине. Вокруг меня стоящие являлися того скареднее. Вся внутренность их казалась
черною и сгораемою тусклым огнем ненасытности. Они метали на меня и друг на друга
искаженные взоры, в коих господствовали хищность, зависть, коварство и ненависть.
Военачальник мой, посланный на завоевание, утопал в роскоши и веселии. 53 В войсках
подчиненности не было; воины мои почиталися хуже скота… Не радели ни о их здравии, ни
прокормлении; жизнь их ни во что вменялася; лишались они установленной платы, которая
употреблялась на ненужное им украшение. Большая половина новых воинов умирали от
небрежения начальников или ненужныя и безвременныя строгости. Казна, определенная на
содержание всеополчения, была в руках учредителя веселостей. Знаки военного достоинства
не храбрости были уделом, но подлого раболепия. Я зрел пред собою единого знаменитого по
словесам военачальника, коего я отличными почтил знаками моего благоволения; я зрел ныне
ясно, что все его отличное достоинство состояло в том только, что он пособием был в
насыщении сладострастия своего начальника; и на оказание мужества не было ему даже
случая, ибо он издали не видал неприятеля. От таких-то воинов я ждал себе новых венцов.
Отвратил я взор мой от тысячи бедств, представившихся очам моим.
Корабли мои, назначенные да прейдут дальнейшие моря, видел я плавающими при устье
пристанища. Начальник, полетевший для исполнения моих велений на крылех ветра,
простерши на мягкой постеле свои члены, упоялся негою и любовию в объятиях наемной
возбудительницы его сладострастия. На изготованном велением его чертеже совершенного в
мечтании плавания уже видны были во всех частях мира новые острова, климату их
свойственными плодами изобилующие. Обширные земли и многочисленные народы
израждалися из кисти новых сил путешествователей. Уже при блеске нощных светильников
начерталося величественное описание сего путешествия и сделанных приобретений слогом
цветущим и великолепным. Уже златые деки 54 уготовлялися на одежду столь важного
сочинения. О Кук! Почто ты жизнь свою провел в трудах и лишениях? Почто скончал ее
55
плачевным образом? Если бы воссел на сии корабли, то, в веселиях начав путешествие и в
веселиях его скончая, столь же бы много сделал открытий, сидя на одном месте (и в моем
государстве), толико же бы прославился; ибо ты бы почтен был твоим государем.
Подвиг мой, коим в ослеплении моем душа моя наиболее гордилася, отпущение казни и
прощение преступников едва видны были в обширности гражданских деяний. Веление мое

53 Намек на жизнь Потемкина в ставке во время русско-турецкой войны (1787–1791).

54 Деки – доски.

55 Кук Джемс (1728–1779) – знаменитый английский мореплаватель; убит туземцами-каннибалами на
Сандвичевых островах.