Page 205 - Собор Парижской Богоматери

побудить Квазимодо спасти ее? Он был свидетелем коротких сцен между цыганкой и
глухим, – издали их движения, истолкованные его страстью, казались ему исполненными
нежности. Он не доверял изменчивому нраву женщин. И он смутно почувствовал, что в его
сердце закралась ревность, на которую он никогда не считал себя способным, – ревность,
заставлявшая его краснеть от стыда и унижения. «Пусть бы еще капитан, но он!..» Эта мысль
потрясала его.
Ночи его были ужасны. С тех пор как он узнал, что цыганка жива, леденящие мысли о
призраке и могиле, которые обступали его в первый день, исчезли, и его снова стала жечь
плотская страсть. Он корчился на своем ложе, чувствуя так близко от себя юную смуглянку.
Еженощно его неистовое воображение рисовало ему Эсмеральду в позах, заставлявших
кипеть его кровь. Он видел ее распростертой на коленях раненого капитана, с закрытыми
глазами, с обнаженной прелестной грудью, залитой кровью Феба, в тот блаженный миг, когда
он запечатлел на ее бледных губах поцелуй, пламя которого несчастная полумертвая девушка
все же ощутила. И вот снова она, полураздетая, в жестоких руках заплечных мастеров,
которые обнажают и заключают в «испанский сапог» с железным винтом ее округлую ножку,
ее гибкое белое колено. Он видел это словно выточенное из слоновой кости колено,
выглядывавшее из страшного орудия Тортерю. Наконец вот она в рубахе, с веревкой на шее, с
обнаженными плечами, босыми ногами, почти нагая, какою он видел ее в последний день. Эти
сладострастные образы заставляли судорожно сжиматься его кулаки, и по спине у него
пробегала дрожь.
В одну из ночей эти образы так жестоко распалили кровь девственника-священника, что
он впился зубами в подушку, затем, вскочив с постели и накинув подрясник поверх сорочки,
выбежал из кельи со светильником в руке, полураздетый, обезумевший, с горящим взором.
Он знал, где найти ключ от Красных врат, соединявших монастырь с собором, а ключ от
башенной лестницы, как известно, всегда был при нем.

VI. Продолжение рассказа о ключе от Красных врат

В эту ночь Эсмеральда уснула в своей келье, забыв о прошлом, полная надежд и
сладостных мыслей. Она спала, грезя, как всегда, о Фебе, как вдруг ли послышался шум. Сон
ее был чуток и тревожен, как у птицы. Малейший шорох будил ее. Она открыла глаза. Ночь
была темная-темная. Однако она увидела, что кто-то смотрит на нее в слуховое окошко.
Лампада освещала это видение. Как только призрак заметил, что Эсмеральда смотрит на него,
он задул светильник. Но девушка успела разглядеть его. Ее веки сомкнулись от ужаса.
– О! – упавшим голосом сказала она. – Священник!
Точно при вспышке молнии, вновь встало перед ней минувшее несчастье, и она,
похолодев, упала на постель.
Минуту спустя, ощутив прикосновение к своему телу, она содрогнулась. Окончательно
проснувшись, она не помня себя от ярости, приподнялась на постели.
Священник скользнул к ней в постель и сжал ее в объятиях.
Она хотела крикнуть, но не могла.
– Уйди прочь, чудовище! Уйди, убийца! – говорила она дрожащим, низким от гнева и
ужаса голосом.
– Сжалься, сжалься! – шептал священник, целуя ее плечи.
Она обеими руками схватила его лысую голову за остатки волос и старалась отдалить от
себя его поцелуи, словно то были ядовитые укусы.
– Сжалься! – повторял несчастный. – Если бы ты знала, что такое моя любовь к тебе! Это
пламя, расплавленный свинец, тысяча ножей в сердце!
Он с нечеловеческой силой стиснул ее руки.
– Пусти меня! – вне себя крикнула она. – Я плюну тебе в лицо!
Он отпустил ее.
– Унижай меня, бей, будь жестока! Делай, что хочешь! Но сжалься! Люби меня!