Page 169 - О чем шелестит бамбук

прочную опору, пока этот смех, назойливый, как кома-
риный писк, не вынудил откликнуться: я открыл глаза.
Звонкий смех перемещался в пространстве, и я понял,
что кто-то перебегает от окна к окну.
Повернув голову на очередной всплеск хохота, я уви-
дел сквозь оконное стекло морду убитого мной серебри-
стошкурого зверя – вот кто, смеясь, заглядывал в окна.
– Иди ты к такой-то матери, – сказал я ему и, пере-
вернувшись на другой бок, закопался носом в подушку.
Медведь рассмеялся мне в затылок, прямо-таки
захлебнулся смехом. Он хохотал так, что я думал, вот-
вот начнет икать, а потом и вовсе захихикал по-дурацки,
как это делают девчонки в школе. Я накрыл голову по-
душкой, твердо решив не обращать внимания: в глубине
души я был уверен, что медведь ненастоящий, а призра-
ков я не боюсь.
Серебристошкурый не унимался, и, устав затыкать
уши, я решил прогнать назойливого зверя.
На улице, цепляясь за верхушку березы, висел фо-
нарь неполной луны. Медведь куда-то спрятался, а две-
ри сарая, не запертые с вечера, зияли черным квадратом.
Я зашел внутрь. Шкура светлым пятном выделялась на
фоне стены, там, где мы с Костиком ее оставили, но ка-
залась странной на вид. Я всмотрелся: на стене висела
вовсе не шкура, а шитый цветным орнаментом айнский
халат, с него стекали темные капли, и лужица, подвиж-
ная, как ртуть, собралась на утрамбованном земляном
полу. Нежный смех бубенчиком перекатился из угла в
угол, и тяжелые деревянные двери, которые я сделал
своими руками, предательски захлопнулись за спиной,

167