Page 92 - Краеведческий бюллетень

4
Когда вечерами он был свободен, он ложился на пол в
темной комнате и часами распевал поэмы, прекрасные и бес­
конечно длинные,—своему другу Индыну либо кому-нибудь
из заночевавших у меня гиляков. Однажды, поздно вечером,
он пробудился ото сна, вскочил и начал, пронзительно крича
и размахивая руками, импровизировать. Бледный, с застыв­
шей на лице гримасой ужаса и боли, он производил впечат­
ление невменяемого, тем не менее, его товарищ Индын хоро­
шо понимал его бормотанье. Это была новая поэма, создан­
ная буйной фантазией Коиныта. Когда, измученный, утомлен­
ный необычным нервным напряжением, он
свою постель, Индын заявил нам: «Уж теперь-то ясно, чго
Коиныт не будет простым гиляком: «Кехн» (то есть шаман­
ский дух) принуждает его подчиниться ему». Через несколь­
ко лет спустя молодой песельник добился признания и славы
в качестве шамана; он также продолжал совершенствоваться
в бардовском искусстве и дал мне знать, когда я уехал с Са­
халина, что готов приехать ко мне во Владивосток и подели­
ться со мной неизвестными мне преданиями, песнями и сло­
женными им новыми поэмами.
Дар импровизации является отличительной чертой каждо­
го одаренного гиляцкого поэта. Я помню один зимний вечер
на Сахалине, когда я в 1899 году намеревался покинуть мес­
то моей ссылки и приехал в селение Рыковское12 попрощаться
с людьми, с которыми я прожил почти 12 лет. В комнатку,
где я остановился и укладывал накануне отъезда вещи, заш­
ли несколько поэтесс-гилячек, они надиктовали мне проща­
льные песни, сочиненные ими тут же, при мне. Одна из них,
старушка, была необыкновенно умная, важная матрона, ру­
ководительница огромного семейства, подмявшая под свой
каблук даже мужа, храброго охотника и рыбака, но вместе с
тем человека слабохарактерного, во всем уступающего своей
сильной духом супруге. Я узнал, что она в молодости зани­
малась сочинительством, ее песни курсировали среди гиля­
ков, у меня имелось несколько записей сложенных ею песен,
но слышать песни в ее исполнении мне до сих пор не приходи­
лось. Это умалило бы ее достоинство и авторитет, если бы
она занималась такими ничего не значащими вещами, как
песни. Напротив, я должен был всегда держаться настороже,
чтобы не прочитать какую-либо из сочиненных ею песен в
присутствии кого-либо из ее сыновей, потому что они почув­
ствовали бы себя в этом случае пристыженно. Чтобы избе­
жать неловкого положения и для себя самого и для могущих
обидеться гиляков, я был вынужден ставить на полях каждой
записанной мною песенки специальные значки, отмечать име­
на тех, перед кем читать ее было нежелательно.
Свою поэзию гиляки очень любят, но профессиональное
песнетворчество оставляют индивидам, лишенным практиче­
ской жилки, не способным добиться удачи и материальных
выгод. Однажды у меня заночевал самый богатый в округе
гиляк. Я был рад, что мне удастся записать песенку, которая
характеризовала бы художественный вкус такого уверенного
повалился на в себе, преуспевающего человека. Однако на мои усиленные
просьбы богатый гиляк наполовину распотешенный, наполо­
вину обиженный, рассмеялся и тут же преподал мне хороший
урок.
«...Что ты?! Что ты?!—сказал он мне,—ты расспроси-ка
меня про то, как, когда и где лучше ловить рыбу, охотиться
на зверя, расспроси о кормежке собак, как построить зимний
или летний дом, так я расскажу тебе об этом все, что знаю, а
такие глупости я в голове не держу. Странно, что ты, такой
разумный, серьезный человек, интересуешься этими глупыми
песенками».
Охладела к поэзии одна гилячка, выросшая в богатой
семье, которая в одной своей песне грозилась задушить сви­
той втрое веревкой нелюбимого суженого, выбранного ей в
мужья сговорившимися родителями молодых. Когда же поэ­
тесса вышла замуж за избранника своего сердца, она глубоко
прониклась миссией жены, матери, хозяйки дома и взялась за
женское хлопотливое дело так истово, что вскоре прослави­
лась как дельная, трудолюбивая, рачительная глава семейст­
ва. Она была так требовательна к остальным женщинам се­
мейства, что две невестки убежали из дома, не в силах удов­
летворить идеалу скромной, ничем, кроме домашней работы,
не интересующейся добродетельной женщины. Доля прекрас­
ной половины человечества у гиляков столь тяжела, что ин­
дивидуальные черты женщины после замужества быстро сти­
раются и исчезают. Те же из женщин, которые не дают себя
сломать и не хотят подчиниться требованиям сурового пат­
риархального гиляцкого рода, бегут от земной жизни, веря,
что в ином, неизвестном, мире будут немножко счастливей.
Однако я знал двух женщин, которые и после замужества
сохранили свою тягу к поэзии. Обе были очень бедны, и уже