Page 93 - Краеведческий бюллетень

4
Когда вечерами он был свободен, он ложился на пол в жать неловкого положения и для себя самого и для могущих

темной комнате и часами распевал поэмы, прекрасные и бес­ обидеться гиляков, я был вынужден ставить на полях каждой

конечно длинные,—своему другу Индыну либо кому-нибудь записанной мною песенки специальные значки, отмечать име­

из заночевавших у меня гиляков. Однажды, поздно вечером, на тех, перед кем читать ее было нежелательно.

он пробудился ото сна, вскочил и начал, пронзительно крича Свою поэзию гиляки очень любят, но профессиональное

и размахивая руками, импровизировать. Бледный, с застыв­ песнетворчество оставляют индивидам, лишенным практиче­

шей на лице гримасой ужаса и боли, он производил впечат­ ской жилки, не способным добиться удачи и материальных

ление невменяемого, тем не менее, его товарищ Индын хоро­ выгод. Однажды у меня заночевал самый богатый в округе

шо понимал его бормотанье. Это была новая поэма, создан­ гиляк. Я был рад, что мне удастся записать песенку, которая

ная буйной фантазией Коиныта. Когда, измученный, утомлен­ характеризовала бы художественный вкус такого уверенного

ный необычным нервным напряжением, он повалился на в себе, преуспевающего человека. Однако на мои усиленные

свою постель, Индын заявил нам: «Уж теперь-то ясно, чго просьбы богатый гиляк наполовину распотешенный, наполо­

Коиныт не будет простым гиляком: «Кехн» (то есть шаман­ вину обиженный, рассмеялся и тут же преподал мне хороший

ский дух) принуждает его подчиниться ему». Через несколь­ урок.

ко лет спустя молодой песельник добился признания и славы

в качестве шамана; он также продолжал совершенствоваться «...Что ты?! Что ты?!—сказал он мне,—ты расспроси-ка

в бардовском искусстве и дал мне знать, когда я уехал с Са­ меня про то, как, когда и где лучше ловить рыбу, охотиться

халина, что готов приехать ко мне во Владивосток и подели­ на зверя, расспроси о кормежке собак, как построить зимний

ться со мной неизвестными мне преданиями, песнями и сло­ или летний дом, так я расскажу тебе об этом все, что знаю, а

женными им новыми поэмами. такие глупости я в голове не держу. Странно, что ты, такой
разумный, серьезный человек, интересуешься этими глупыми

Дар импровизации является отличительной чертой каждо­ песенками».

го одаренного гиляцкого поэта. Я помню один зимний вечер

на Сахалине, когда я в 1899 году намеревался покинуть мес­ Охладела к поэзии одна гилячка, выросшая в богатой

то моей ссылки и приехал в селение Рыковское12 попрощаться семье, которая в одной своей песне грозилась задушить сви­

с людьми, с которыми я прожил почти 12 лет. В комнатку, той втрое веревкой нелюбимого суженого, выбранного ей в

где я остановился и укладывал накануне отъезда вещи, заш­ мужья сговорившимися родителями молодых. Когда же поэ­

ли несколько поэтесс-гилячек, они надиктовали мне проща­ тесса вышла замуж за избранника своего сердца, она глубоко

льные песни, сочиненные ими тут же, при мне. Одна из них, прониклась миссией жены, матери, хозяйки дома и взялась за

старушка, была необыкновенно умная, важная матрона, ру­ женское хлопотливое дело так истово, что вскоре прослави­

ководительница огромного семейства, подмявшая под свой лась как дельная, трудолюбивая, рачительная глава семейст­

каблук даже мужа, храброго охотника и рыбака, но вместе с ва. Она была так требовательна к остальным женщинам се­

тем человека слабохарактерного, во всем уступающего своей мейства, что две невестки убежали из дома, не в силах удов­

сильной духом супруге. Я узнал, что она в молодости зани­ летворить идеалу скромной, ничем, кроме домашней работы,

малась сочинительством, ее песни курсировали среди гиля­ не интересующейся добродетельной женщины. Доля прекрас­

ков, у меня имелось несколько записей сложенных ею песен, ной половины человечества у гиляков столь тяжела, что ин­

но слышать песни в ее исполнении мне до сих пор не приходи­ дивидуальные черты женщины после замужества быстро сти­

лось. Это умалило бы ее достоинство и авторитет, если бы раются и исчезают. Те же из женщин, которые не дают себя

она занималась такими ничего не значащими вещами, как сломать и не хотят подчиниться требованиям сурового пат­

песни. Напротив, я должен был всегда держаться настороже, риархального гиляцкого рода, бегут от земной жизни, веря,

чтобы не прочитать какую-либо из сочиненных ею песен в что в ином, неизвестном, мире будут немножко счастливей.

присутствии кого-либо из ее сыновей, потому что они почув­ Однако я знал двух женщин, которые и после замужества

ствовали бы себя в этом случае пристыженно. Чтобы избе­ сохранили свою тягу к поэзии. Обе были очень бедны, и уже