Page 24 - Краеведческий бюллетень

Ю. В. Уль ян ни ко в а мент, так и в динамике. Кроме контекста, менялось и понимание если не
назначения каторжных работ как главного уголовного наказания, то мето­

да приведения его в исполнение. За пятьдесят лет реформирования тюрем­
САХАЛИНСКАЯ КАТОРГА В КОНТЕКСТЕ
ными деятелями было испробовано несколько моделей организации ка­
ТЮРЕМНОЙ ПОЛИТИКИ РОССИИ торги, и каждая из этих моделей требует своего исследования. Существова­

ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX - НАЧАЛЕ XX В.: ли также и невоплощенные проекты, сам факт отказа от которых многое

ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИССЛЕДОВАНИЯ объясняет по отношению к общей тюремной политике данного периода.

Сахалинская каторга как составная часть имперской каторги в России

Ненаписанную историю сахалинской каторги постигла странная судьба. является яркой иллюстрацией как контекстуального, так и функциональ­

Советские историки не интересовались ею потому, что это была каторга в ного подходов к изучению истории этого карательного института. На ее

подавляющем большинстве уголовная и как таковая не вписывалась в примере можно проследить эволюцию взглядов, теорий и практик не толь­

каноны изучения царской каторги и ссылки с марксистских позиций. Но и ко в тюремной сфере в частности, но и в социально-политической сфере

постсоветские историки тоже обходят сахалинскую каторгу вниманием те­ вообще. Кроме того, в методологическом смысле история имперской

перь по другим причинам: в последнее время сахалинская историография каторги представляет интерес в качестве эмпирической проверки приме­

предпочитает останавливаться на позитивных моментах истории остро­ нимости тезиса Мишеля Фуко вне европейского контекста.

ва, таких как различные аспекты колонизации (Костанов А. И.), демогра­ Каторга как тяжкое наказание за уголовные пресгу пленил берет нача­

фического развития (М. И. Ищенко, М. В. Гридяева), функционирова­ ло в конце XVII - начале XVIII в.3, но наиболее интенсивный период се

ния различных экономических и социальных институтов (И. Р. Скоробач, истории приходится на вторую половину XIX в. Именно в это время Евро­

М. В. Тетюева, Н. В. Потапова). Каторга в этих исследованиях выступает в па переживает период активного увлечения тюрьмоведением и происходит

двоякой роли: она положила начало массовой колонизации острова с од­ пересмотр канонов, положенных в основу теорий наказания. Как отмеча­

ной стороны, и всячески препятствовала становлению нормальной жиз­ ет М. Фуко, в середине XIX в. тело постепенно перестает быть объектом

ни населения с другой. Но как самостоятельный объект каторга отсут­ внимания и экзекуции власти, акцент переносится на исправление деви­
.
ствует в исследованиях как прошлых, так и последних лет. анта и превращение его в послушного исполнителя воли власти4 5 С этим

Попытка заполнить этот пробел была недавно сделана в диссертации связан и постепенный переход от публичных наказаний к закрытым, и
К. К. Кораблина1, где автор ставил своей целью именно вписать сахалинскую создание новой сети тюрем на основе пенитенциарных (исправительных)

каторгу' в систему тюремных учреждений не только Дальнего Востока, но и теорий, где в основу режима был положен принцип длительного психо­

всей Империи. Однако и в этой работе история каторги не рассматривается в физического воздействия на заключенного с целью его ресоциализации.

связи с имперской тюремной политикой в целом. В данной статье мы попы­ В середине XIX в. Россия активно осваивает современный европейский
таемся очертить круг проблем и вопросов, с которыми сталкивается иссле­ гуманистический дискурс, стремясь выглядеть цивилизованно в глазах Ев­

дователь каторги имперского периода при системном подходе к истории ропы. Реформирование тюрьмы в России неразрывно связано с либе­
тюремной политики и тюремной системы, и наметить пути их решения. ральными реформами Александра II, и начиналось оно совсем по Фуко,

Одним из основных вопросов исследования каторги в России на рубе­ в русле новейших европейских теорий, с отмены телесных наказаний и
же XIX-XX вв. является раскрытие причин длительного и безуспешного проектирования нового типа исправительных тюрем. Телесные наказа­

(эту безуспешность не раз подчеркивали сами реформаторы) ее рефор­ ния давно составляли предмет особо пристального внимания либераль­

мирования, начиная с 60-х гг. XIX в. и заканчивая последней официальной ной части российского общества, являя собой явное противоречие с об­

2
реформой 1913 г.* Реформирование происходило в определенном исто­ разом просвещенного государства, каким Россия старалась предстать в
рическом контексте, который неоднократно менялся в течение пятидеся­

ти лет и который необходимо учитывать как в каждый конкретный мо-
J Подробнее о раннем периоде в истории каторги и ссылки см.: Казарян П. Л.

Генезис политической каторги и ссылки в России: конец XV-начало XIX в., учебное

пособие. - Владивосток, 1999; Марголис А. Д. Тюрьма и ссылка в императорской

1Кораблин К. К. Пенитенциарная система России: формирование и механизм России: исследования и архивные находки. - М., 1995 и др.
функционирования тюремного ведомства на территории Дальнего Востока во вто­ 4Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы (пер. е фр. В. Наумова под

рой половине XIX-начале XX века (историко-правовой аспект): автореферат на ред. И. Борисовой). - М., 1999.
соискание ученой степени канидата юридических наук. - Нижний Новгород, 2001. 5Подробнее об эволюции политики изъятия различных слоев населения от теле­

2 В данном контексте мы предпочитаем использовать термин «реформирование», а сных наказаний см. Schrader, Abby. Languages of the Lash: Corporal Punishment and

не «реформа», подчеркавая таким образом длительность и неоконченность процесса. Identity in Imperial Russia. - Dekalb, Illinois: Northern Illinois University Press, 2002.

22
23