Page 45 - Сахалинские каторжанки. Фидянина-Зубкова

коротко ли училась детонька, но выучила ноты, кнопочки
на баяне запомнила, музицировать научилась совсем про-
стенькую мелодию «Дождик». Но тут одна заковырка об-
разовалась, оказалось, что у меня нет музыкального слуха.
– Слух баяну не помеха! – сказал Летягин, он, как мог,
старался, на пенсию не хотел.
Я тоже старалась, ведь слезно обещала родителям музы-
кантшей стать.
Прошел год. Выучила я композицию «Дождик» наизусть,
без нотной тетради. Сыграла ее парадно на сцене клуба пе-
ред дедом, бабушкой, матерью и отцом. После этого встала,
положила баян на стул, откланялась низко и сказала:
– Спасибо вам, милые мои, за тепло, за заботу, за деньги
заплаченные, но сил моих женских больше нет!
Усмехнулись родственнички на слова такие, заранее
предполагаемые, и зааплодировали. Потом дед поднялся на
сцену, покрутил ус, да и говорит:
– Пойдем уж, внучка, к самовару любимому чай пить.

Смешные родители
– Плохо нам жилось, плохо! – говорят пережившие раз-
вал СССР.
Не знала я, почему им так плохо живется в Советском
Союзе: остров как остров, море как море, деревня как де-
ревня, лес как лес, поле как поле. А вот отец точно знал, что
во всем виноват Брежнев, и даже Хрущев, и их политика,
направленная на вывоз природных богатств из острова за
рубеж. Отец называл Брежнева алкашом, а Хрущева клоу-
ном, и мне это очень нравилось:
– Хрущев – клоун!
Я очень любила клоунов. А мама вздыхала и говорила
отцу:
– Тебя посадят.
Инна на это смеялась:
– Мамулечка, папка и так сидит на стуле!
– Не посадят, не тридцать седьмой год! – кряхтел отец.
Впрочем, я никогда не забивала голову большой полити-
кой. А вот отец любил рассказывать, что его семья зажиточ-

43