Page 721 - И жили люди на краю

718
«психологически настраивайся». Тут настроишься...
Он пробежал по пустому дому, безумея от страха. «Нет, ни
за что! Пошли вы!..», – Кричал про себя и понимал, что не в силах
отказаться от затеи Куропаткина, ударил ногою дверь – перед
ним разверзлась темная пустота неба, и из этой пустоты тускло,
подобно рыбьим глазам, смотрели звёзды. Вдохнул с жадностью
холодного воздуха. Стоял долго. В усохшей траве шуршала
речка, под крыльцом пискнула мышь, за берёзовым леском,
может, на скамейке, что у волейбольной площадки, кто-то играл
на баяне – музыка долетала тихо и прерывисто. А слева, на
равнине, до самых сопок паслась сонная тишина.
– Надя! – произнёс Вадим и прикусил губу, удивлённый
тем, что звучно и нежно позвал жену.
Кажется, умолк баян и словно бы остановилась речка.
И представилось: сейчас произойдёт чудо – услышит голос
жены. Но память оживила сдержанный стон врача Горбунова; он
так простонал там, в туннеле, когда, проткнутый штыком,
попытался приподняться.
Евграфов шмыгнул в дом, запер дверь на крюк и дважды
повернул ключ в замке. Вдоль дома под окнами прошумела
жухлая листва – это пронёсся по ней ветер. «Собака нужна,
– решил Вадим. – На отшибе без собаки не обойтись. Но кто её
будет кормить, когда я в командировках?..»
Плюхнулся лицом вниз на новую широкую кровать с
крепкой, не прогибающейся панцирной сеткой. И погано, и
муторно, и тревожно до жути ныло на душе от того, что один в
таком просторном красивом доме; собственно, ему уже везде
одиноко. А теперь ещё ломай голову: зачем им понадобился
американский шпион? Что за операцию хотят провернуть? Не
кончится ли она тем, что его, Вадима Евграфова, объявят агентом
иностранной разведки и, как Ромашова, отправят к чёрту на
кулички или под автомат... Господи, хоть бы Надька была рядом.