Page 836 - И жили люди на краю

833
противника. Он в мгновения оказался у боевых расчётов – от
земли с завывом метнулись снаряды; стреляли японцы, конечно,
наугад, в туман. А где-то там, впереди, заклокотали пулемёты
длинно, хлёстко, густо. И – крики, крики, крики. А после
– ур-раа-а! И – оборвалось.
Вскидывало землю и воду – разрывы словно раскачали
туман, и он, разрываясь, морося, скользко потёк с обрывистых
мысов, с покато-бугристых склонов – на них взблескивали
быстрые огни выстрелов.
Рядом с Анатолием щебетнули пули, и солдат, что стоял в
трёх шагах от него, опустился на колени – в глазах ужас! – и упал
ничком на палубу.
Туман тащило по воде в море, и наши суда как бы
обнажались перед противником. Снаряды теперь рвались близко,
порой у самых бортов – солдаты шарахались за надстройки, хотя
вряд ли они могли защитить.
Справа на транспорте гулко и ярко громыхнуло – он
задымился; затем загорелось второе судно. А наши пушки
своими зарядами кололи камни и пахали землю. Клочья тумана
перемешались с клубами дыма, а на мысу буйным факелом
заполыхал маяк.
От передового отряда – никаких вестей. Солдаты
чувствовали это потому, как нервно кричали на радистов
командиры. Холодящее волнение передалось всем: не добрались
или уже на берегу их?.. Не успели даже передать по рации, что
там у японцев? И дальше как? Здесь, под обстрелом, тоже в
любую секунду...
Вон к острову на скорости устремился торпедный катер,
перед сушей развернулся бортом и словно стряхнул с себя в воду
кучку матросов. Неходко пошли навстречу разрывам небольшие
десантные суда. В это время со стороны, где еще слабо прорвался
туман, бахнула японская батарея. Внезапно, коварно – о ней,