Page 874 - И жили люди на краю

871
И почему ему снятся странные, непонятные сны?
Голова правда, побаливала. Но не от котиковой шапки,
которой он никогда не имел, а оттого, что, наверное, немного
простыл – вчера собирал в лагуне трепангов; голой ногой
нащупывал пупырчатое крепкое тело животного, окунался по
плечи, доставал и кидал в корзину, а вода – холодная, временами
лил дождь, тоже холодный. Что-то нет тепла в нынешнее лето.
С постели он видел сырой унылый берег и скучное море
– вдали застыл туман, как разломы гор. Неохота вставать.
Спешить некуда. Идти не к кому. Можно и полежать.
В дверь сильно застучали кулаком. Кто это? Что стряслось?
Он поднялся, отбросил крючок.
Тимофей! Вот это да! И дядя Филипп!
Яша стоял в одурении: верить или не верить тому, что видят
его глаза. Но блестели они радостно.
– Привет, – сказал Тимофей. – Не ожидал?
– Ударь меня! Может, я сплю ещё?
– Нет, Яшка, это явь. И мы жрать хотим.
Он забыл одеться; растопил печь, из подполья вытащил
солёных грибов, огурцов, с десяток селёдок, начал чистить
картошку.
Иван Смолин и Тимофей курили. Наголо бритые, худые, в
старой, пропылённой одежде.
– Тут есть какая-нибудь работа? – спросил Смолин.
– Какая вам работа? Вам отдышаться надо.
– Да, на курорт бы, – усмехнулся Тимофей. – Но путёвок не
хватило.
«Не только наружей изменились, – подумал Яша. – Тимка
вон лет на пятнадцать постарел. А что на сердце? Боль и
обозлённость? Я и то редко кому верю, а они? Восемь лет под
стволами. Адская жизнь! И за что? Обидно. Как такую обиду
перетерпеть?»