Page 1 - Человек, который умел возвращать себя в детство

Человек, который умел возвращать себя в детство

Светлой памяти
Олега Павловича Кузнецова

В последние годы он напоминал степенного, умудренного жизнью
воробья. Серьезный, слегка взъерошенный; на макушке непослушный
мальчишеский вихор, немодные очки сидят на носу неровно – одна дужка
выше другой. Иногда он их снимал, чтобы протереть, и глядел на
окружающий мир по-детски удивленно и беззащитно. А то, что глаза его
светятся добротой и грустноватой иронией, было видно сразу, даже сквозь
стекла.
Познакомились мы давно, четверть века назад, но при каких
обстоятельствах, увы, не помню. Зато память сохранила разговор, который я
невольно подслушал в апреле 1985 года, сидя в актовом зале областной
научной библиотеки на ежегодном совещании молодых литераторов
Сахалина. Кто-то позади меня обсуждал местных мэтров - членов Союза
писателей, которые занимали места в президиуме. «Вон тот, светловолосый,
в очках - Олег Кузнецов. Пишет рассказы и повести для детей, вполне
приличные, даже в Москве печатались. Сам понимаешь, Кузнецовых в
литературе пруд пруди, вот он, чтобы выделиться, и придумал себе
псевдоним: Кузнецов-Дальний. Даже книжку одну под этим псевдонимом
выпустил. А поэт Миша Финнов сразу и выдал: «Кто-кто автор? Кузнецов-
Недалекий?». В общем, сейчас Олег Павлович опять просто Кузнецов. И уже
перешел на взрослые темы».
Кстати, намного позже я узнал, что Кузнецов - самая распространенная
русская фамилия. Их чуть не вдвое больше, чем Ивановых! Так что
стремление молодого прозаика выделиться, отразить в псевдониме свою
географическую принадлежность, было вполне объяснимо. В конце концов,
очень многие замечательные писатели прославились именно под
псевдонимами, а их настоящие фамилии нынче помнят только
литературоведы.
А тогда, из глубины зала, я постарался внимательнее разглядеть
детско-взрослого прозаика. Почему-то подумалось: «Вот кому идеально
подходит определение «рафинированный интеллигент». Сразу было видно,
что человек пришел в литературу не от станка, что он, книжная душа, словно
рожден именно для работы с текстами. Позже, когда довелось ближе узнать
Олега Павловича, я понял, что первое впечатление было отчасти
обманчивым. «Рафинированности», то бишь, нарочитой искусственности, в
нем не было ни на грош. Зато в изобилии было то, что мы вкладываем в
понятие «интеллигентность»: природный такт, порядочность, ясный ум,
начитанность, готовность принять чужую точку зрения, неугасимая
творческая искорка… Такие люди, честное слово, всегда были редки, а
сейчас их, увы, все меньше и меньше.