Page 270 - Возле моря

толок. Надо решать, что дальше делать. Наверное, больше не
стоит встречаться с Отохимэ? Если же и доведётся, попытаться
быстрее уехать. Быстрее, чем на этот раз. А лучше было бы, если
б она уехала в Токио. И вообще – не думать о ней. Не думать!
Вон, пора избою заняться.
Сколько ей уже годов? А? До японцев поставил её какой-то
русский мужик. Кондово срубил. Не для красоты – для тепла.
Вероятно, долго собирался жить. Да мужик полагает, а государи
ему жизнь ломают, перекраивая землю. Кто знает, где он теперь?
Жив ли?
Заняв этот дом, родители Симико взялись обустраивать его
на свой лад. Выбросили деревянные кровати, скамейки, стол,
сломали кирпичную печь и поставили железную. Когда въехал
сюда Ульян, никак не мог привыкнуть спать на полу, да ещё
стояли крепкие холода, и все мёрзли. Он убедил-таки тестя, что
надо наново сложить печь; благо кирпичи сохранились – лежали
за домом в яме.
После смерти родителей Симико Ульян соорудил не только
кровати, но и нары – жена и дети скоро отвыкли спать на полу.
Теперь за лето нужно провести починку и подполья, и
сенцев, и полов, и крыши, а главное – заменить нижние под-
гнившие венцы и засыпать завалинку. А ещё он хотел сделать
ставни. Для японцев этакая невидаль покажется забавной, будут
похихикивать. Но Ульяну тоже до сих пор странно, что они едят
палочками. Правда, и он научился, только ложкой ему всё ж
удобней.
В общем, полежав, Ульян вроде как успокоился и утвер-
дился в мысли, что время браться задело. Спустился с нар, попил
квасу и пошёл разбирать завалинку. Так он работал несколько
вечеров подряд и почти не вспоминал Отохимэ, вернее, старался
не вспоминать. Когда она против его воли возникала перед гла-
зами, бросал топор, входил в дом и заговаривал или с первой
дочерью, или со второй, или, поцеловав Симико, возвращался к
делу.
Через неделю на берегу он подумал о том, что Отохимэ уже
уехала, больше не увидит ни её, ни Рюити. И остановился.

268