Page 17 - Три сестры

Он ушел.

Звонок.

Да, дела… (Потягивается и не спеша уходит к себе.)

За сценой поет нянька, укачивая ребенка.
Входят Маша и Вершинин. Пока они беседуют, горничная зажигает лампу и свечи.

Маша. Не знаю.

Пауза.

Незнаю. Конечно, много значит привычка. После смерти отца, например, мы долго не
могли привыкнуть к тому, что у нас уже нет денщиков. Но и помимо привычки, мне кажется,
говорит во мне просто справедливость. Может быть, в других местах и не так, но в нашем
городе самые порядочные, самые благородные и воспитанные люди – это военные.
Вершинин. Мне пить хочется. Я бы выпил чаю.
Маша (взглянув на часы). Скоро дадут. Меня выдали замуж, когда мне было восемна-
дцать лет, и я своего мужа боялась, потому что он был учителем, а я тогда едва кончила курс.
Он казался мне тогда ужасно ученым, умным и важным. А теперь уж не то, к сожалению.
Вершинин. Так… да.
Маша. Про мужа я не говорю, к нему я привыкла, но между штатскими вообще так
много людей грубых, нелюбезных, невоспитанных. Меня волнует, оскорбляет грубость, я стра-
даю, когда вижу, что человек недостаточно тонок, недостаточно мягок, любезен. Когда мне
случается быть среди учителей, товарищей мужа, то я просто страдаю…
Вершинин. Да-с… Но мне кажется, все равно, что штатский, что военный, одинаково
неинтересно, по крайней мере в этом городе. Все равно! Если послушать здешнего интелли-
гента, штатского или военного, то с женой он замучился, с домом замучился, с имением заму-
чился, с лошадьми замучился… Русскому человеку в высшей степени свойствен возвышенный
образ мыслей, но скажите, почему в жизни он хватает так невысоко? Почему?
Маша. Почему?
Вершинин. Почему он с детьми замучился, с женой замучился? А почему жена и дети
с ним замучились?
Маша. Вы сегодня немножко не в духе.
Вершинин. Может быть. Я сегодня не обедал, ничего не ел с утра. У меня дочь больна
немножко, а когда болеют мои девочки, то мною овладевает тревога, меня мучает совесть за
то, что у них такая мать. О, если бы вы видели ее сегодня! Что за ничтожество! Мы начали
браниться с семи часов утра, а в девять я хлопнул дверью и ушел.

Пауза.

Я никогда не говорю об этом и, странно, жалуюсь только вам одной. (Целует руку.) Не
сердитесь на меня. Кроме вас одной, у меня нет никого, никого…

Пауза.

Маша. Какой шум в печке. У нас незадолго до смерти отца гудело в трубе. Вот точно так.

16