Page 3 - Дядя Ваня

хлороформом. И когда вот не нужно, чувства проснулись во мне, и защемило мою совесть,
точно это я умышленно убил его… Сел я, закрыл глаза — вот этак, и думаю: те, которые
будут жить через сто — двести лет после нас и для которых мы теперь пробиваем дорогу,
помянут ли нас добрым словом? Нянька, ведь не помянут!
Марина. Люди не помянут, зато Бог помянет.
Астров. Вот спасибо. Хорошо ты сказала.

Входит Войницкий .

Войницкий (выходит из дому; он выспался после завтрака и имеет помятый вид;
садится на скамью, поправляет свой щегольской галстук). Да…

Пауза.

Да…
Астров. Выспался?
Войницкий. Да… Очень. (Зевает.) С тех пор как здесь живет профессор со своею
супругой, жизнь выбилась из колеи… Сплю не вовремя, за завтраком и обедом ем разные
кабули, пью вина… нездорово все это! Прежде минуты свободной не было, я и Соня
работали — мое почтение, а теперь работает одна Соня, а я сплю, ем, пью… Нехорошо!
Марина (покачав головой). Порядки! Профессор встает в двенадцать часов, а
самовар кипит с утра, все его дожидается. Без них обедали всегда в первом часу, как везде у
людей, а при них в седьмом. Ночью профессор читает и пишет, и вдруг часу во втором
звонок… Что такое, батюшки? Чаю! Буди для него народ, ставь самовар… Порядки!
Астров. И долго они еще здесь проживут?
Войницкий (свистит). Сто лет. Профессор решил поселиться здесь.
Марина. Вот и теперь. Самовар уже два часа на столе, а они гулять пошли.
Войницкий. Идут, идут… Не волнуйся.

Слышны голоса; из глубины сада, возвращаясь с прогулки, идут Серебряков, Елена
Андреевна, Соня и Телегин .

Серебряков. Прекрасно, прекрасно… Чудесные виды.
Телегин. Замечательные, ваше превосходительство.
Соня. Мы завтра поедем в лесничество, папа. Хочешь?
Войницкий. Господа, чай пить!
Серебряков. Друзья мои, пришлите мне чай в кабинет, будьте добры! Мне сегодня
нужно еще кое-что сделать.
Соня. А в лесничестве тебе непременно понравится…

Елена Андреевна, Серебряков и Соня уходят в дом; Телегин идет к столу и
садится возле Марины .

Войницкий. Жарко, душно, а наш великий ученый в пальто, в калошах, с зонтиком и
в перчатках.
Астров. Стало быть, бережет себя.
Войницкий. А как она хороша! Как хороша! Во всю свою жизнь не видел женщины
красивее.
Телегин. Еду ли я по полю, Марина Тимофеевна, гуляю ли в тенистом саду, смотрю
ли на этот стол, я испытываю неизъяснимое блаженство! Погода очаровательная, птички
поют, живем мы все в мире и согласии, — чего еще нам? (Принимая стакан.)
Чувствительно вам благодарен!