Page 302 - Мартин Иден

Но Мартин не заорал. Мысль эта грызла, терзала непрестанно, а он
улыбался и сохранял выдержку. А когда он замолчал, принялся
разглагольствовать Хиггинботем. Он ведь тоже преуспел в жизни и
гордится этим, он и сам выбился из низов. Никто ему не помогал. Он
никому ничем не обязан. Он верный сын отечества, содержит большую
семью, растит детей. И «Розничная торговля Хиггинботема за наличный
расчет» – вот высшая награда его трудам и деловитости. Он любил лавку

Хиггинботема, как иные мужчины любят своих жен. Он раскрыл перед
Мартином душу, поведал, как дальновидно, с каким размахом воздвигал
сей монумент. И сейчас он тоже строит планы, честолюбивые планы. Район
этот разрастается. Лавка становится для него мала. Было бы помещение
побольше, он бы ввел немало новшеств, которые сберегают труд, дают
доход. И он этого добьется. Он из кожи лезет вон, придет время, и он купит
смежный с лавкой участок и построит еще один двухэтажный каркасный
дом. Верх можно будет сдавать внаем, а весь нижний этаж обоих домов
займет «Розничная торговля Хиггинботема за наличный расчет». По фасаду
протянется новая вывеска, Хиггинботем стал ее описывать, и даже глаза у
него заблестели.
Мартин не слушал. Моя работа была уже сделана, опять и опять
звучало в мозгу, заглушая трескотню лавочника. Неотвязный припев этот
сводил с ума, и Мартин попробовал отделаться от него.
– Во сколько, говоришь, это обойдется? – вдруг спросил он.
Зять, который в это время распространялся о широких возможностях

торговли в своем квартале, замолк на полуслове. Он не упоминал сейчас о
том, во сколько обойдется постройка нового дома, но знал. Подсчитывал
десятки раз.
– При нынешней цене на лес хватит четырех тысяч, – сказал он.
– Вместе с вывеской?
– Про это я не подумал, считал, раз дом выстрою, значит, вывеска само
собой. – А земля?
– Еще три тысячи.
Хиггинботем подался вперед и, облизывая губы, беспокойно шевеля
пальцами, смотрел, как Мартин выписывает чек. Но вот чек передан ему,
он глянул на сумму – семь тысяч долларов.
– Я… я больше шести процентов платить не смогу, – выговорил он.
Мартин чуть не рассмеялся, но вместо этого резко спросил:

– Сколько это было бы?
– Обожди-ка. Шесть процентов… шестью семь… четыреста двадцать
долларов.