Page 297 - Мартин Иден

вздумал рискнуть и попросил пять этюдов, предложив по пятьсот долларов
за каждый. Мартин ответил, что согласен прислать, но по тысяче долларов
за этюд. Он не забыл, что все эти рукописи когда-то были отвергнуты теми
самыми журналами, которые теперь наперебой их выпрашивали. И
отказали они тогда хладнокровно, не задумываясь, по шаблону. В свое
время они обирали его, теперь он намерен обобрать их. «Журнал Бертона»
заплатил за пять этюдов столько, сколько он запросил, а остальные четыре

у него выхватил по той же цене «Ежемесячник Макинтоша».
«Северное обозрение», не столь богатое, не могло с ними тягаться. Так
вышли в свет «Служители тайны», «Взыскующие чуда», "Мерило своего
"я", «Философия иллюзии», «Божественное и скотское», «Искусство и
биология», «Критики и пробирки», «Звездная пыль» и «О пользе
ростовщичества» – и вокруг каждого подолгу не стихали бурные споры,
недовольство и ропот.
Издатели писали ему, предлагали ставить любые условия, что он и
делал, но отдавал в печать то, что было уже написано прежде. Он
решительно отказывался от новых работ. О том, чтобы опять взяться за
перо, он и помыслить не мог. У него на глазах литературная чернь
растерзала Бриссендена, и, хотя его самого эта же чернь подняла на щит, он
не оправился от удара и не испытывал к ней ни малейшего уважения. И
нынешняя его слава казалась ему бесчестьем, предательством по
отношению к Бриссендену. Его коробило, но он твердо решил продолжать

печататься и разбогатеть.
Он получал такие, например, письма от редакторов: «Около года назад
мы имели несчастье отказаться от Вашей любовной лирики. Она произвела
на нас тогда огромное впечатление, но мы были уже связаны другими
обязательствами и это помешало нам принять Ваши стихи. Если они у Вас,
если Вы будете так любезны, что передадите их нам, мы с радостью
опубликуем их все на Ваших условиях. Мы готовы также предложить Вам
наивысший гонорар, если Вы разрешите издать их книгой».
Мартин вспомнил про свою трагедию, написанную белым стихом, и
вместо лирики послал ее. Перед тем как послать, он ее перечитал и
поразился, до чего же это незрело, беспомощно и попросту никчемно.
Однако послал, и трагедию напечатали, о чем редактор сожалел потом всю
жизнь. Публика возмущалась и, не верила своим глазам. Не мог этот

напыщенный вздор выйти из-под пера такого мастера, как Мартин Иден.
Утверждали, что вовсе не он это написал, либо журнал напечатал
грубейшую подделку, либо Мартин Иден по примеру Дюма-отца, на
вершине успеха поручает подмастерьям писать за него. Когда же Мартин