Page 165 - Обломов

странная эта Ольга! Она не останавливается на одном месте, не задумывается сладко над
поэтической минутой, как будто у ней вовсе нет мечты, нет потребности утонуть в раздумье!
Сейчас и поезжай в палату, на квартиру — точно Андрей! Что это все они как будто
сговорились торопиться жить!"
На другой день он, с листом гербовой бумаги, отправился в город, сначала в палату, и
ехал нехотя, зевая и глядя по сторонам. Он не знал хорошенько, где палата, и заехал к Ивану
Герасимычу спросить, в каком департаменте нужно засвидетельствовать.
Тот обрадовался Обломову и без завтрака не хотел отпустить. Потом послал еще за
приятелем, чтоб допроситься от него, как это делается, потому что сам давно отстал от дел.
Завтрак и совещание кончились в три часа, в палату идти было поздно, а завтра
оказалась суббота — присутствия нет, пришлось отложить до понедельника.
Обломов отправился на Выборгскую сторону, на новую свою квартиру. Долго он ездил
между длинными заборами по переулкам. Наконец отыскал будочника, тот сказал, что это в
другом квартале, рядом, вот по этой улице — и он показал еще улицу без домов, с заборами,
с травой и с засохшими колеями из грязи.
Опять поехал Обломов, любуясь на крапиву у заборов и на выглядывавшую из-за
заборов рябину. Наконец будочник указал на старый домик на дворе, прибавив: "Вот этот
самый".
"Дом вдовы коллежского секретаря Пшеницына", — прочитал Обломов на воротах и
велел въехать на двор.
Двор величиной был с комнату, так что коляска стукнула дышлом в угол и распугала
кучу кур, которые с кудахтаньем бросились стремительно, иные даже в лёт, в разные
стороны, да большая черная собака начала рваться на цепи направо и налево, с отчаянным
лаем, стараясь достать за морды лошадей.
Обломов сидел в коляске наравне с окнами и затруднялся выйти. В окнах, уставленных
резедой, бархатцами и ноготками, засуетились головы. Обломов кое-как вылез из коляски,
собака пуще заливалась лаем.
Он вошел на крыльцо и столкнулся с сморщенной старухой, в сарафане, с заткнутым за
пояс подолом:
— Вам кого? — спросила она.
— Хозяйку дома, госпожу Пшеницыну.
Старуха потупила с недоумением голову.
— Не Ивана ли Матвеича вам надо? — спросила она. — Его нет дома, он еще из
должности не приходил.
— Мне нужно хозяйку, — сказал Обломов.
Между тем в доме суматоха продолжалась. То из одного, то из другого окна выглянет
голова, сзади старухи дверь отворялась немного и затворялась, оттуда выглядывали разные
лица.
Обломов обернулся: на дворе двое детей, мальчик и девочка, смотрят на него с
любопытством.
Откуда-то появился сонный мужик в тулупе и, загораживая рукой глаза от солнца,
лениво смотрел на Обломова и на коляску.
Собака все лаяла густо и отрывисто, и, только Обломов пошевелится или лошадь
стукнет копытом, начиналось скаканье на цепи и непрерывный лай.
Через забор, направо, Обломов видел бесконечный огород с капустой, налево, через
забор, видно было несколько деревьев и зеленая деревянная беседка.
— Вам Агафью Матвеевну надо? — спросила старуха. — Зачем?
— Скажи хозяйке дома, — говорил Обломов, — что я хочу с ней видеться: я нанял
здесь квартиру…
— Вы, стало быть, новый жилец, знакомый Михея Андреича? Вот погодите, я скажу.
Она отворила дверь, и от двери отскочило несколько голов и бросилось бегом в
комнаты. Он успел увидеть какую-то женщину, с голой шеей и локтями, без чепца, белую,