Page 26 - Война и мир 2 том

Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и
учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он
тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший
себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [ танец с шалью] готов
танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не
надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и,
нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять
взглянул на Николая.
«Что-нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении
тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел
верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что-то как бы оторвалось в нем,
когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия
для бесприданной сироты-Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было
отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление
против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо
забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. –
Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что
сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не
женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что
за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к
ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз
и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите
отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный
человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [ самонадеянность] с моей стороны, но
всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас
люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы,
доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну,
просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с