Page 159 - Рассказы
P. 159

за столом богатого хлебосола в – будущем

                     – Рюмочку политуры!
                     – Что вы, я уже три выпил.
                     – Ну,  еще  одну.  У  меня  ведь  Козихинская,  высший  сорт…  Некоторые,  впрочем,
               предпочитают Синюхина и K°.
                     – К рыбе хорошо подавать темный столярный лак Кноля.
                     – Простите, не согласен. Рыба любит что-нибудь легонькое.
                     – Вы говорите о денатурате? Позвольте, я вам налью стаканчик.
                     – Не откажусь. А это что у вас в пузатой бутылочке?
                     – Младенцовка.  Это  я  купил  у  одного  доктора,  который  держал  в  банках  разных
               младенцев – двухголовых и прочего фасона. Вот это вот – двухголовка, это – близнецовка.
               Это – сердценьянцевка. Хотите?
                     – Нет, я специальных не уважаю. Если позволите, простого выпью.
                     – Вам какого? Цветочного, тройного? Я, признаться, своими одеколонами славлюсь.
                     Гость задумчиво:
                     – А ведь было время, когда одеколоном вытирали тело и душили платки.
                     – Дикари!  Мало  ли  что  раньше  было…  Вон  говорят,  что  раньше  политуру  и  лак  не
               пили, а каким-то образом натирали ими деревянные вещи…
                     – Господи помилуй! Для чего ж это?
                     – Для блеску. Чтобы блестели вещи.
                     – Черт знает, что такое. И при этом, вероятно, носили в ноздре рыбью кость?
                     – Хуже! Вы знаете, что они делали с вежеталем, который мы пьем с кофе?
                     – Ну, ну?
                     – Им мазали голову.
                     – Тьфу!

                                                Тайна зеленого сундука
                                              (Рождественский рассказ)

                     Ветер  выл,  как  собака,  и  метель  кружилась  в  бешеной  пляске,  когда  госпожа
               Постулатова, сидя в будуаре, говорила гувернантке:
                     – Никогда  я  не  могла  представить  себе  такого  хорошего  Рождества.  Вы  подумайте:
               напитков  никаких  нет,  значит,  останется  больше  денег  и  мы  не  залезем  в  долги,  как  в
               прошлые праздники.
                     Ветер  выл,  как  собака,  и  метель  кружилась  в  бешеной  пляске,  когда  кухарка
               Постулатова, сидя в теплой кухне, говорила соседской горничной:
                     – Хорошее Рождество будет… Господа денег на пьянство не потратят, а сделают нам
               хорошие подарки. Слава те, Господи.
                     Ветер  выл,  как  собака,  и  метель  кружилась  в  бешеной  пляске,  когда  дети
               Постулатовых, сидя в детской, тихо шептались друг с другом:
                     – Нынче папа никакого вина и водок не может купить  – значит, эти деньги, которые
               останутся,  пойдут  нам  на  елку.  Хорошо,  если  бы  елку  закатили  побольше  да  игрушек  бы
               закатили побольше.
                     Ветер  выл,  как  тысяча  бешеных  собак,  и  метель  кружилась  в  невероятной,
               сногсшибательной пляске, когда глава дома Постулатов сидел одиноко в темном кабинете, в
               углу, и, сверкая зелеными глазами, думал тяжелую, мрачную думу.
                     Страшен был вид Постулатова.
                     «Нету нынче на праздниках никаких напитков – хорошо же! – думал он. – Кухарку и
               гувернантку изругаю, жене изменю, а ребятишек всех перепорю. Раз уж скверно, то пусть
               всем будет скверно».
                     Ветер за окном выл, как тысяча бешеных собак, да и метель держала себя не лучше.
   154   155   156   157   158   159   160   161   162   163   164