Page 159 - Рассказы
P. 159
за столом богатого хлебосола в – будущем
– Рюмочку политуры!
– Что вы, я уже три выпил.
– Ну, еще одну. У меня ведь Козихинская, высший сорт… Некоторые, впрочем,
предпочитают Синюхина и K°.
– К рыбе хорошо подавать темный столярный лак Кноля.
– Простите, не согласен. Рыба любит что-нибудь легонькое.
– Вы говорите о денатурате? Позвольте, я вам налью стаканчик.
– Не откажусь. А это что у вас в пузатой бутылочке?
– Младенцовка. Это я купил у одного доктора, который держал в банках разных
младенцев – двухголовых и прочего фасона. Вот это вот – двухголовка, это – близнецовка.
Это – сердценьянцевка. Хотите?
– Нет, я специальных не уважаю. Если позволите, простого выпью.
– Вам какого? Цветочного, тройного? Я, признаться, своими одеколонами славлюсь.
Гость задумчиво:
– А ведь было время, когда одеколоном вытирали тело и душили платки.
– Дикари! Мало ли что раньше было… Вон говорят, что раньше политуру и лак не
пили, а каким-то образом натирали ими деревянные вещи…
– Господи помилуй! Для чего ж это?
– Для блеску. Чтобы блестели вещи.
– Черт знает, что такое. И при этом, вероятно, носили в ноздре рыбью кость?
– Хуже! Вы знаете, что они делали с вежеталем, который мы пьем с кофе?
– Ну, ну?
– Им мазали голову.
– Тьфу!
Тайна зеленого сундука
(Рождественский рассказ)
Ветер выл, как собака, и метель кружилась в бешеной пляске, когда госпожа
Постулатова, сидя в будуаре, говорила гувернантке:
– Никогда я не могла представить себе такого хорошего Рождества. Вы подумайте:
напитков никаких нет, значит, останется больше денег и мы не залезем в долги, как в
прошлые праздники.
Ветер выл, как собака, и метель кружилась в бешеной пляске, когда кухарка
Постулатова, сидя в теплой кухне, говорила соседской горничной:
– Хорошее Рождество будет… Господа денег на пьянство не потратят, а сделают нам
хорошие подарки. Слава те, Господи.
Ветер выл, как собака, и метель кружилась в бешеной пляске, когда дети
Постулатовых, сидя в детской, тихо шептались друг с другом:
– Нынче папа никакого вина и водок не может купить – значит, эти деньги, которые
останутся, пойдут нам на елку. Хорошо, если бы елку закатили побольше да игрушек бы
закатили побольше.
Ветер выл, как тысяча бешеных собак, и метель кружилась в невероятной,
сногсшибательной пляске, когда глава дома Постулатов сидел одиноко в темном кабинете, в
углу, и, сверкая зелеными глазами, думал тяжелую, мрачную думу.
Страшен был вид Постулатова.
«Нету нынче на праздниках никаких напитков – хорошо же! – думал он. – Кухарку и
гувернантку изругаю, жене изменю, а ребятишек всех перепорю. Раз уж скверно, то пусть
всем будет скверно».
Ветер за окном выл, как тысяча бешеных собак, да и метель держала себя не лучше.