Page 166 - Рассказы

Лениво просматривая старый номер газеты, в которую было завернуто собрание
сочинений Пшебышевского, я прочел вслух заметку из хроники происшествий:
– «В выгребной яме дома № 7 по Московскому переулку найден труп младенца с
отрезанной головой. Дознание выяснило, что преступление совершено матерью младенца
крестьянкой Мценского уезда Авдотьей Межевых, желавшей избавиться от лишней
обузы»…
Земский врач Кныш, сидевший у меня, прослушал заметку и сказал:
– Держу пари, что еврейка никогда не сделала бы такой штуки!
– Почему?
– Неужели вы не знаете, что нет на свете народа детолюбивее евреев?..
– Да, но я думаю – любовь в них пробуждается к детям, а не к тем бедным
бесформенным комочкам мяса, еле-еле успевшим появиться на свет Божий.
– Ну, нет. Еврей любит своего ребенка до самозабвения в любой момент: при
рождении, во все время роста его, любит его даже тогда, когда это уже верзила с окладистой
бородой и с полдюжиной собственных детей, не менее горячо любимых. Да вот, хотите, я
расскажу вам о трех этапах любви еврея к своему ребенку – этапах, которым я сам был
свидетелем.
– Дело. А я вас за это угощу добрым стаканом вина.
– И это дело. Слушайте.

I
рождение ребенка

До сих пор я без тихой умилительной улыбки не могу вспомнить об этом случае.
Был я врачом в маленьком, глухом, невероятно грязном городишке. Представьте себе
глубокую осень, темные улицы, грязь по колена, отсутствие средств передвижения, ей-богу,
Дантов ад красивее, наряднее и элегантнее. Он по крайней мере вымощен.
Однажды, когда пробило уже 11 часов, что по-тамошнему считается глубокою ночью, –
ко мне постучались.
Я поморщился, но открыл дверь и впустил посетителя – худого бледного еврея, одетого
в непромокаемый плащ и глубокие калоши.
– Что вам нужно?
– Ой, господин доктор, – ответил он с примесью мрачного юмора, почти всегда
характеризующего бедных евреев. – Что мне нужно… Вы спросите – чего мне нужно… Мне
все нужно. Но пока, если на минуточку отбросить все остальное – так мне нужно доктора.
– Заболел кто-нибудь?
– Нет. Но жена сегодня, кажется, не прочь родить.
– Так вы бы обратились к повивальной бабке…
– Господин доктор! Вы знаете, где она живет?
– Нет, не знаю.
– Так как же вы хотите, чтобы я знал? Она же ваш коллега, а не мой коллега… Так как
же вы хотите, чтобы я ее знал? Какая теперь может быть бабка, когда собаку жалко на улицу
поставить. Вы полюбуйтесь на эту погоду! Я рад, что еще до вас добрался…
– Хоть извозчик-то есть у вас?
– Господин доктор! Какой может быть извозчик? У нас на весь город четыре извозчика;
так один пьян, у другого лошадь больная, третий уехал в уезд, а четвертого вообще нет на
свете.
– Ну, да… однако, согласитесь сами, идти пешком в такую погоду…
– Господин доктор! Вы хотите, я буду плакать, хотите, я стану на колени, хотите…
– Ну ладно, ладно. А обратно вы меня проводите?
– Господин доктор! Я вас на руках понесу, если хотите! Я буду ложиться, если вам
нужно перейти через лужу…