Page 357 - Донские рассказы

XVIII
Вечером дед Пантелей, видя, что Федор собирается куда-то идти, улыбаясь, сказал:

– Ты, в рот те на малину, сидел бы дома. Заварил кашу, так не рыпайся!
– А что?

– Тово, что ушибить могут!
– Небось!.. – засмеялся Федор и задами пошел к гумнам.

На этот раз ребята собрались не скоро. Часа два прошло в разговорах. Настроение у всех
было бодрое и веселое. Обсудив положение, поделились новостями и собрались
расходиться.
– Идите врозь, чтоб люди не болтали, – предупредил Федор.

Ночь висела над степью дегтярно-темная, тучи, как лед в половодье, сталкивались и
громоздились одна на другую, громыхал гром, за лесом чертила небо молния. Федор
отделился от остальных ребят и пошел прежней дорогой. Сначала он хотел пройти
задами, но потом раздумал и свернул в свой проулок. Присев у плетня, он хотел
закурить, но порыв сухого горячего ветра потушил спичку. Сунув цигарку в карман,
Федор подошел к воротам. Он ничего не ожидал и не видел, что сзади крадутся двое, а
третий стоит, карауля, на перекрестке…

Едва взялся за скобку калитки, как сзади кто-то, крякнув, махнул колом. Удар пришелся
Федору по затылку. Глухо застонав, он всплеснул руками и упал возле ворот, теряя
сознание.

Деда Пантелея нещадно кусали блохи. Долго ворочался, кряхтел, потом скинул на землю
овчинную шубу и совсем уже собрался уснуть, как вдруг с надворья послышался стон,
топот ног и приглушенный свист. Свесив ноги, он прислушался. Свист повторился.
«Федьку застукали!» – мелькнула у деда мысль. Прыгнув с постели, он ухватил со стены
древнее шомпольное ружье, из которого стрелял на бахче в грачей, и выбежал на
крыльцо. Возле ворот кто-то протяжно стонал, топотали ноги, сочно чавкали удары…
Подняв курок, дед выбежал за ворота, рявкнул:
– Кто такие?!

Три темные фигуры шарахнулись в стороны.
Поведя стволом в сторону ближнего, дед Пантелей нажал собачку. Грохнул выстрел,
брызнул из дула сноп огня, засвистел горох, которым заряжено было ружье… Кто-то на
дороге взвыл и жмякнулся на землю… Задыхаясь, дед кинул ружье и нагнулся к темному
очертанию человеческой фигуры, лежавшей возле ворот. Руки его, шарившие по голове,
взмокли чем-то густым и липким. Повернув голову, он тщетно вглядывался, темнота
слепила глаза. По небу ящерицей пробежала молния, и дед узнал залитое кровью лицо
Федора. Подхватив безжизненное тело, дрожа и спотыкаясь, взволок его на крыльцо и
выбежал за ворота поднять ружье. Снова молния опалила небо, и дед увидел саженях в
двадцати на дороге человека, сидящего на корточках. Сцапав ружье за ствол, дед
Пантелей вприпрыжку подбежал к сидящему на корточках, в темноте сбил его с ног и,
навалившись животом, заревел:

– Кто такой есть?
– Пусти, ради Христа… У меня весь зад и спина простреленные… Греха не боишься,
сосед, по людям картечью стреляешь… Ой, больно!..
По голосу узнал дед Захара. Не владея собой, стукнул его прикладом по голове и,
вцепившись в волосы, волоком потянул к крыльцу.