Page 2 - Собрание рассказов

взял топор.
— Ну, друзья, — сказал он, — начнем. Мы и так опоздали.
— Мы с Гомером — нет, — сказал Солон. — Мы были здесь. — На этот раз они с
Гомером не сели на чурбаки. Они сели на корточки. Тут я заметил, что Гомер строгает
палочку. Раньше не замечал. — Считай, два часа с хвостиком, — сказал Солон. — Так
примерно.
Папа еще стоял нагнувшись, с топором в руке.
— Скорее все-таки час, — поправил он. — Но, скажем, два, чтоб не спорить. — Дальше
что?
— О чем не спорить? — сказал Гомер.
— Ну ладно, — сказал папа. — Два часа. Дальше что?
— Что составляет три человеко-часа в час, помножить на два часа, — сазал Солон. —
Итого шесть человеко-часов.
Когда АОР (Администрация общественных работ) появилась в округе Йокнапатофа и
стала предлагать работу, харч и матрасы, Солон съездил в Джефферсон и нанялся. Каждое
утро на своем школьном автобусе он ехал за двадцать две мили в город, а ночью
возвращался обратно. Он занимался этим почти неделю, прежде чем выяснил, что не только
ферму свою должен переписать на другое имя, но и этим школьным автобусом, который он
сам сделал из грузовика, не может владеть и пользоваться. В ту ночь он вернулся и больше
уже не ездил, и АОР при нем лучше было не вспоминать — если, конечно, вы не любитель
подраться; однако при случае он не прочь был взять и разложить что-нибудь на
человеко-часы, как сейчас. — Недостача — шесть человеко-часов.
— Четыре из них вы с Гомером могли бы уже отработать, пока сидели, меня
дожидаясь, — сказал папа.
— С какой стати? — сказал Солон. — Мы обещали Уитфилду два человеко-дня из
трех, по двенадцать человеко-часов каждый, на заготовку дранки для церковной кровли. Мы
тут с восхода дожидались третью рабочую единицу, чтобы начать. Ты, видать, отстал от
современных взглядов на работу, которые в последние годы затопляют и оздоровляют
страну.
— Каких современных взглядов? — спросил папа. — Я думал, бывает только один
взгляд: пока работа не сделана, она не сделана, а когда она сделана — она сделана.
Гомер снял с палочки длинную ровную стружку. Нож у него был, как бритва.
Солон вытащил табакерку, вытряхнул в крышку табаку, ссыпал с крышки на губу и
протянул табакерку Гомеру; но Гомер помотал головой, и Солон, закрыв табакерку, положил
ее в карман.
— Так, — сказал папа, — значит, за то, что мне два часа пришлось ждать, пока
вернется с охоты семидесятилетний старик, которому столько же делов в лесу, сколько в
ночном ресторане с музыкой, мы втроем должны идти сюда завтра и отрабатывать эти
лишние два часа, что вы с Гомером…
— Я не должен, — перебил Солон. — За Гомера не скажу. Я лично обещал Уитфилду
один день. Я пришел к началу, когда солнце встало. Когда солнце сядет, я буду считать, что
кончил.
— Ясно, — сказал папа. — Ясно. Это я, значит, должен прийти. Один. Должен
поломать себе утро, чтобы отработать те два часа, что вы с Гомером отдыхали. Два часа
отработать завтра, за те два часа, которые вы не работали сегодня.
— Утром тут не отделаешься, — сказал Солон. — Тут, считай, весь день насмарку.
Недостача — шесть человеко-часов. Положим, ты сможешь работать вдвое быстрее нас с
Гомером вместе взятых и тогда уложишься в четыре часа; но чтобы ты работал втрое
быстрее и уложился в два часа — это я сомневаюсь.
Папа уже стоял прямо. И тяжело дышал. Нам всем было слышно.
— Так, — сказал он. — Так. — Он занес топор, вогнал его в чурбак, перевернул и снова
замахнулся, чтобы ударить обухом. — Так, значит, я оштрафован на полрабочего дня — я