Page 95 - Колымские рассказы

— Ничего я не знаю, — сказала горилла, не поднимая глаз.
— Как не знаешь? Ведь тебя только что разогнули!

— Никто меня не разгибал.
— Ну, милый мой, — сказал невропатолог. — Это уже вовсе лишнее. Я с тобой хотел по-
хорошему. А так — гляди, сам будешь проситься на выписку через неделю.
— Ну что там еще будет через неделю, — тихо сказал Мерзляков. Как ему было
объяснить врачу, что даже лишняя неделя, лишний день, лишний час, прожитый не на
прииске, это и есть его, мерзляковское, счастье. Если врач не понимает этого сам, как
объяснить ему? Мерзляков молчал и глядел в пол.

Мерзлякова увели, а Петр Иванович пошел к начальнику больницы.

— Так можно завтра, а не через неделю, — сказал начальник, выслушав предложение
Петра Ивановича.
— Я обещал ему неделю, — сказал Петр Иванович, — не обеднеет же больница.

— Ну, ладно, — сказал начальник. — Пусть через неделю. Только меня позовите. А
привязывать будете?

— Нельзя привязывать, — сказал невропатолог. — Вывихнет руку или ногу. Держать
будут. — И, взяв историю болезни Мерзлякова, невропатолог написал в графе
назначений „шоковая терапия“ и поставил дату.

При шоковой терапии вводится в кровь больного доза камфорного масла в количестве, в
несколько раз превышающей дозу того же лекарства, когда его вводят подкожным
уколом для поддержания сердечной деятельности тяжелобольных. Действие ее приводит
к внезапному приступу, подобному приступу буйного сумасшествия или
эпилептическому припадку. Под ударом камфоры резко повышается вся мышечная
деятельность, все двигательные силы человека. Мышцы приходят в напряжение
небывалое, и сила больного, потерявшего сознание, удесятеряется. Приступ длится
несколько минут.
Прошло несколько дней, а Мерзляков и не думал разгибаться по своей воле. Пришло
утро, записанное в истории болезни, и Мерзлякова привели к Петру Ивановичу. На
Севере дорожат всяким развлечением — докторский кабинет был полон. Восемь
здоровенных санитаров выстроились вдоль стен. Посреди кабинета стояла кушетка.

— Здесь и будем делать, — сказал Петр Иванович, вставая из-за стола. — К хирургам
ходить не станем. Кстати, где Сергей Федорович?

— Он не придет, — сказала Анна Ивановна, дежурная сестра. — Он сказал „занят“.
— Занят, занят, — повторил Петр Иванович. — Ему полезно было бы посмотреть, как я
делаю за него его работу.
Мерзлякову засучили рукав, и фельдшер помазал его руку йодом. Взяв в правую руку
шприц, фельдшер проколол иглой вену близ локтевого сгиба. Темная кровь хлынула из
иглы внутрь шприца. Фельдшер мягким движением большого пальца нажал поршень, и
желтый раствор стал уходить в вену.

— Побыстрей вливайте! — сказал Петр Иванович. — И живей отходите в сторону. А
вы, — сказал он санитарам, — держите его.

Огромное тело Мерзлякова подпрыгнуло и забилось в руках санитаров. Восемь человек
держали его. Он хрипел, бился, лягался, но санитары держали его крепко, и он стал
затихать.

— Тигра, тигра так удержать можно, — кричал Петр Иванович в восторге. — В
Забайкалье тигров так руками ловят. Вот обратите внимание, — говорил он начальнику
больницы, — как Гоголь преувеличивает. Помните конец „Тараса Бульбы“? „Мало не
тридцать человек повисло у него по рукам и по ногам“. А эта горилла покрупнее Бульбы-