Page 95 - Колымские рассказы
P. 95

— Ничего я не знаю, — сказала горилла, не поднимая глаз.
                — Как не знаешь? Ведь тебя только что разогнули!

                — Никто меня не разгибал.
                — Ну, милый мой, — сказал невропатолог. — Это уже вовсе лишнее. Я с тобой хотел по-
                хорошему. А так — гляди, сам будешь проситься на выписку через неделю.
                — Ну что там еще будет через неделю, — тихо сказал Мерзляков. Как ему было
                объяснить врачу, что даже лишняя неделя, лишний день, лишний час, прожитый не на
                прииске, это и есть его, мерзляковское, счастье. Если врач не понимает этого сам, как
                объяснить ему? Мерзляков молчал и глядел в пол.

                Мерзлякова увели, а Петр Иванович пошел к начальнику больницы.

                — Так можно завтра, а не через неделю, — сказал начальник, выслушав предложение
                Петра Ивановича.
                — Я обещал ему неделю, — сказал Петр Иванович, — не обеднеет же больница.

                — Ну, ладно, — сказал начальник. — Пусть через неделю. Только меня позовите. А
                привязывать будете?

                — Нельзя привязывать, — сказал невропатолог. — Вывихнет руку или ногу. Держать
                будут. — И, взяв историю болезни Мерзлякова, невропатолог написал в графе
                назначений „шоковая терапия“ и поставил дату.

                При шоковой терапии вводится в кровь больного доза камфорного масла в количестве, в
                несколько раз превышающей дозу того же лекарства, когда его вводят подкожным
                уколом для поддержания сердечной деятельности тяжелобольных. Действие ее приводит
                к внезапному приступу, подобному приступу буйного сумасшествия или
                эпилептическому припадку. Под ударом камфоры резко повышается вся мышечная
                деятельность, все двигательные силы человека. Мышцы приходят в напряжение
                небывалое, и сила больного, потерявшего сознание, удесятеряется. Приступ длится
                несколько минут.
                Прошло несколько дней, а Мерзляков и не думал разгибаться по своей воле. Пришло
                утро, записанное в истории болезни, и Мерзлякова привели к Петру Ивановичу. На
                Севере дорожат всяким развлечением — докторский кабинет был полон. Восемь
                здоровенных санитаров выстроились вдоль стен. Посреди кабинета стояла кушетка.

                — Здесь и будем делать, — сказал Петр Иванович, вставая из-за стола. — К хирургам
                ходить не станем. Кстати, где Сергей Федорович?

                — Он не придет, — сказала Анна Ивановна, дежурная сестра. — Он сказал „занят“.
                — Занят, занят, — повторил Петр Иванович. — Ему полезно было бы посмотреть, как я
                делаю за него его работу.
                Мерзлякову засучили рукав, и фельдшер помазал его руку йодом. Взяв в правую руку
                шприц, фельдшер проколол иглой вену близ локтевого сгиба. Темная кровь хлынула из
                иглы внутрь шприца. Фельдшер мягким движением большого пальца нажал поршень, и
                желтый раствор стал уходить в вену.

                — Побыстрей вливайте! — сказал Петр Иванович. — И живей отходите в сторону. А
                вы, — сказал он санитарам, — держите его.

                Огромное тело Мерзлякова подпрыгнуло и забилось в руках санитаров. Восемь человек
                держали его. Он хрипел, бился, лягался, но санитары держали его крепко, и он стал
                затихать.

                — Тигра, тигра так удержать можно, — кричал Петр Иванович в восторге. — В
                Забайкалье тигров так руками ловят. Вот обратите внимание, — говорил он начальнику
                больницы, — как Гоголь преувеличивает. Помните конец „Тараса Бульбы“? „Мало не
                тридцать человек повисло у него по рукам и по ногам“. А эта горилла покрупнее Бульбы-
   90   91   92   93   94   95   96   97   98   99   100