Page 2 - Пастух и пастушка

Могилу затянуло травою-проволочником и полынью. Татарник взнимался
рядом с
пирамидкой-колом, не решаясь подняться выше. Несмело цеплялся он
заусенцами
за изветренный столбик, ребристое тело его было измучено и остисто.
Она опустилась на колени перед могилой.
- Как долго я тебя искала!
Ветер шевелил полынь на могиле, вытеребливал пух из шишечек
карлика-татарника. Сыпучие семена чернобыла и замершая сухая трава
лежали в
бурых щелях старчески потрескавшейся земли. Пепельным тленом
отливала
предзимняя степь, угрюмо нависал над нею древний хребет, глубоко
вдавшийся
грудью в равнину, так глубоко, так грузно, что выдавилась из глубин земли
горькая соль, и бельма солончаков, отблескивая холодно, плоско,
наполняли
мертвенным льдистым светом и горизонт, и небо, спаявшееся с ним.
Но это там, дальше было все мертво, все остыло, а здесь шевелилась
пугливая жизнь, скорбно шелестели немощные травы, похрустывал
костлявый
татарник, сыпалась сохлая земля, какая-то живность - полевка-мышка, что
ли,
суетилась в трещинах земли меж сохлых травок, отыскивая прокорм.
Она развязала платок, прижалась лицом к могиле.

- Почему ты лежишь один посреди России?
И больше ничего не спрашивала.
Думала.
Вспоминала.

Часть первая. БОЙ

"Есть упоение в бою!" -
какие красивые и устарелые слова!..
Из разговора, услышанного на войне

Орудийный гул опрокинул, смял ночную тишину. Просекая тучи снега,
с
треском полосуя тьму, мелькали вспышки орудий, под ногами качалась,
дрожала,
шевелилась растревоженная земля вместе со снегом, с людьми, приникшими
к ней
грудью.
В тревоге и смятении проходила ночь.