Page 7 - Пастух и пастушка

Бориса, самый молодой во взводе боец. Он не отпускал от себя командира,
пытался стащить его в снежную норку. Борис отбросил Шкалика и ждал,
подняв
пистолет, когда вспыхнет ракета. Рука его отвердела, не качалась, и все в
нем вдруг закостенело, сцепилось в твердый комок, теперь он попадет,
твердо
знал - попадет.
Ракета. Другая. Пучком выплеснулись ракеты. Борис увидел старшину.
Тот
топтал что-то горящее. Клубок огня катился из-под ног Мохнакова,
ошметки
разлетались по сторонам.
Погасло.
Старшина грузно свалился в траншею.
- Живой! Ты живой! - Борис хватал старшину, ощупывал.
- Все! Все! Рехнулся фриц! С катушек сошел!..- втыкая лопатку в снег,
вытирая ее о землю, задышливо выкрикивал старшина.- Простыня на
нем
вспыхнула... Страсть!..
Черная пороша вертелась над головой, ахали гранаты, сыпалась стрельба,
грохотали орудия. Казалось, вся война была сейчас здесь, в этом месте,
кипела в растоптанной яме траншеи, исходя удушливым дымом, ревом,
визгом
осколков, звериным рычанием людей.
И вдруг на мгновение все опало, остановилось. Усилился вой метели.

- Танки! - разноголосо завопила траншея.
Из темноты нанесло удушливой гарью. Танки безглазыми
чудовищами
возникли из ночи, скрежетали гусеницами на морозе и тут же буксовали,
немея
в глубоком снегу. Снег пузырился, плавился под танками и на танках.
Им не было ходу назад, и все, что попадалось на пути, они крушили,
перемалывали. Пушки, две уже только, развернувшись, хлестали им
вдогон. С
вкрадчивым курлыканьем, от которого заходилось сердце, обрушился на
танки
залп тяжелых эрэсов, электросварочной вспышкой ослепив поле боя,
качнув
окоп, оплавляя все, что было в нем: снег, землю, броню, живых и мертвых.
И
свои, и чужеземные солдаты попадали влежку, жались друг к другу,
заталкивали
головы в снег, срывая ногти, по-собачьи рыли руками мерзлую землю,
старались
затискаться поглубже, быть поменьше, утягивали под себя ноги - и все без