Page 29 - Пастух и пастушка

была верным орудием в примирении людей. Даже Ланцов разошелся и пьяно
лип с
просьбой выпить.
Родом Ланцов из Москвы. В детстве на клиросе пел, потом под
давлением
общественности к атеистически настроенному пролетариату
присоединился,
работал корректором в крупном издательстве, где, не жалея времени и
головы,
прочел без разбора множество всяческой литературы, отчего привержен
сделался
к пространным рассуждениям.
- Ах, Люся, Люся! - схватившись за голову, долговязо раскачивался
Ланцов и артистично замирал, прикрывая глаза.- Что мы повидали! Что
повидали! Одной ночи на всю жизнь хватит...
"Прямо как на сцене,- морщился Борис.- Будто он один насмотрелся".
Пересиливая раздражение, Борис положил руку на плечо солдата:
- Корней Аркадьевич! Ну что вы, ей-богу! Давайте о чем-нибудь другом.
Споемте? - нашелся взводный.
Звенит зва-янок насче-от па-верки-и-и,
Ланцов из за-я-амка у-ю-бежа-а-а-ал...-
охотно откликнувшись, заорал Пафнутьев. Но Корней Аркадьевич
прикрыл
его рот сморщенной ладонью.
- Насчет Ланцова потом. Говорить хочу. Я долго молчал. Я все думал,

думал и молчал.- Взводный чуть заметно улыбнулся солдатам: пусть, мол,
потешится человек.- Я сегодня думал. Вчера молчал. Думал. Ночью, лежа
в
снегу, думал: неужели такое кровопролитие ничему не научит людей? Эта
война
должна быть последней! Или люди недостойны называться людьми!
Недостойны
жить на земле! Недостойны пользоваться ее дарами, жрать хлеб,
картошку,
мясо, рыбу, коптить небо. Прав Карышев, сто раз прав, одна истина свята на
земле - материнство, рождающее жизнь, и труд хлебопашца,
вскармливающий
ее...
Что-то раздражало сегодня лейтенанта, все и все раздражали, но Ланцов с
его рассуждениями в особенности. И хотя Борис понимал, что пора уже
всем
отдыхать и самого на сон ведет, он все же подзадорил доморощенного
философа
в завшивленной грязной гимнастерке, заросшего реденькой, сивой
бородой