Page 33 - Пастух и пастушка

- Выйдем на улицу!
Старшина помедлил и нехотя шагнул впереди Бориса, не забыв
пригнуться у
притолоки. Они стояли один против другого. Ноздри старшины
посапывали,
вбирая студеный воздух. Борис подождал, пока стукнет дверь в хату.
- Чем могу служить? - дыхание у старшины выровнялось, он не сипел
уже
ноздрями.
- Вот что, Мохнаков! Если ты... Я тебя убью! Пристрелю. Понял?
Старшина отступил на шаг, смерил взглядом лейтенанта с ног до головы
и
вяло, укоризненно молвил:
- Окон тузило тебя гранатой, вот и лезешь на стены. Чернокнижника
завел.
- Ты знаешь, чем меня оконтузило.
В голосе лейтенанта не было ни злобы, ни грозы, какая-то душу
стискивающая тоска, что ли, сквозила издалека, даже завестись ответно не
было возможности. На старшину тоже стала накатывать горечь, печаль,
словом,
чем-то тоскливым тоже повеяло. Он сердито поддернул штаны,
запахнул
полушубок, осветил взводного фонариком. Тот не зажмурился, не отвел
взгляда.
Изветренные губы лейтенанта кривило судорогой. В подглазьях темень от

земли
и бессонницы. Глаза в красных прожильях, шея скособочилась - натер
шею
воротником шинели, может, и старая рана воспалилась. Стоит, пялит
зенки
школьные, непорочные. "Ах ты, господи, боже мой!.."
- По-нят-но! Спа-си-бо! - Мохнаков понял, сейчас вот, в сей миг понял,
этот лупоглазый Боречка, землячок его родимый, которым он верховодил и
за
которого хозяйничал во взводе,- убьет! Никто не осмелится поднять руку
на
старшину, а этот... Такой вот может, такой зажмурится, но убьет, да еще и
сам застрелится чего доброго.- Стрелок какой нашелся! - нервно
рассмеялся
старшина и подбросил фонарик. Светлое пятнышко взвилось, ударилось в
ладонь
и погасло. Старшина поколотил фонарик о колено и, когда загорелось еще
раз,
придвинул огонек к лицу Бориса, будто подпалить хотел едва
наметившуюся